О. Генри - Не вошедшее в сборники

Перевод Е. Суриц.

Пусть наша история и потерпит крушение на разбегающихся рельсах Non Sequitur, Лимитед, что тут поделаешь; но вы всё-таки займите место в экскурсионном автобусе «Raison d’etre». Буквально на минуточку, только чтобы рассмотреть одну тему, ну, назовем её, скажем: «Что поджидает нас за углом».

Omnius mundus in duas partes divisus est — одни носят галоши и платят подушную подать, другие — открывают новые континенты. Континентов для открывания, увы, не осталось, зато к тому времени, когда выйдут из моды галоши и подушная подать разовьется в подоходный налог, те, другие, будут разъезжать по железным дорогам вдоль каналов на Марсе.

Фортуна, Удача и Случай названы в словарях синонимами. Но знаток в них отметит различия. Фортуна — это назначенный вожделенный приз. Удача — дорога к нему. Случай затаился в тенях при этой дороге. Лицо Фортуны — сияющее, призывное; лицо Удачи горит отвагой. У Счастливого Случая лицо прекрасное, безупречное, рожденное снами. Мы еще видим это лицо на дне нашей чашечки кофе, пока перевариваем и критикуем свою утреннюю котлету.

Искатель риска — это тот, кто по дороге к Фортуне не спускает глаз с летящих мимо изгородей, лугов и рощ. Этим он отличается от искателя удачи. Рекорд рисковости был поставлен давным-давно — тем, кто скушал запретный плод. Найти доказательство того, что это действительно имело место, — высшая цель искателя удачи. От обоих типов одна морока. А мы с вами, люди простые, законопослушные, раскурим-ка лучше трубку, угомоним детишек и кота, устроимся в плетеном кресле под мигающей газовой горелкой у холодного окна и рассмотрим небольшой рассказ про двух искателей риска.

— Слышали анекдот про эскимоса? — спросил Биллинджер в малой дубовой гостиной, сразу слева, если вы проникнете в Виргинский клуб.

— Конечно, — ответил Джон Реджиналд Форстер, вставая и выходя из комнаты.

Форстер взял у служителя свою соломенную шляпу (солома выйдет из моды и, возможно, снова войдет задолго до того, как все это будет опубликовано) и вышел на улицу. Биллинджер привык, что его анекдотов не слушают, и, конечно, не мог обидеться.

Форстер был в своем любимом настроении и хотел сбежать отовсюду. Для душевной гармонии человеку нужно, чтобы его мнения разделял и настроению сочувствовал кто-то еще. (Я написал было безличную форму «сочувствовали», но один телеграфист некогда призвал меня не употреблять лишних слов ради экономии денег. Тут случай обратный.)

В своем любимом настроении Форстер всегда воображал себя искателем счастья. Он был прирожденным искателем риска, но происхождение, воспитание, традиции и вредное влияние Манхэттенского племени не давали ему развернуться. Все торные большие шоссе он истоптал и не одну боковую тропку из тех, что призваны облегчать скуку жизни. Но напрасно. А все потому, что он знал, что ждет его в конце каждой улицы. По опыту и логически рассуждая, он почти точно знал, куда его заведет любое бегство от будней. Самые причудливые и прихотливые личные вариации на общие темы жизни казались ему монотонными и нагоняли на него смертную тоску. Он не сумел убедиться, что, хотя мир создан круглым, квадратура этого круга исчислена и самое интересное поджидает нас за углом.

Форстер шел и шел все дальше от клуба, стараясь не замечать и не выбирать улиц. Он бы с удовольствием заблудился; но на это не было никакой надежды. Фортуна и Удача в нашем большом городе всегда к вашим услугам. Но Случай — восточный гость. Он невидим и неуловим, как прекрасный принц в паланкине, защищенный взводом драгоманов от любопытных глаз. Вы проходите одну улицу, проходите другую, третью, а Случая все не видно.

Так пробродив целый час, Форстер остановился на углу широкого, гладкого проспекта, безутешно глядя на живописный старый отель напротив с мягко, но светло озаренными окнами. Безутешно — потому что он чувствовал, что пора ужинать; а ужин в этом отеле не сулил ни малейшего риска. Он знал это место наизусть, и обслуживание здесь было так бесшумно и быстро, а выбор блюд так изыскан, что буквально жаль было голода, укрощаемого со столь безжалостным совершенством. Даже музыка здесь, казалось, всегда играла на бис.

И тут ему пришла фантазия поужинать в каком-нибудь полупочтенном, даже подозрительном заведении подальше от центра, где лихие повара всех стран предлагают свою рискованную кухню всепожглощающим американцам. А вдруг там ждет его что-то необыкновенное: исключение без правила, вопрос без ответа, средство без цели, субъект без предиката, Гольфстрим в соленом океане жизни… А вдруг?.. Форстер не переоделся к ужину; на нем был темный деловой костюм, который не привлек бы к себе вниманья даже там, где официанты разносят спагетти в расстегнутых жилетках.