Шмуэль-Йосеф Агнон - Вчера-позавчера

Эфраим был бездетным человеком, и выпало на его долю много несчастий, и перед каждым несчастьем и несчастьем склонял он голову, но – уцелел. Каждую полночь он вставал с постели, обходил дома в Меа-Шеарим и призывал встать на служение Создателю, а днем занимался своим ремеслом и от каждой заработанной копейки половину отделял на святые нужды. На эти деньги он снял комнату для молитвы и платил учителю за занятия недельной главой Торы с желающими. А поскольку человек обязан делать святые дела сам лично, а не только при помощи своих денег, собирает Эфраим по субботам после полудня мальчиков на улице и читает с ними псалмы. А так как дети – малы и не понимают, до чего сладостны песнопения и славословия, провозглашенные царем Давидом, царем Израиля, перед Господом, Благословен Он, соблазняет Эфраим их души сластями и после окончания каждой книги дает им что-нибудь вкусное.

Стоит Эфраим перед детьми и читает с ними псалмы. Он читает стих, и они читают стих. Эфраим читает: «Радовался я, когда сказали мне: в дом Господень пойдем». И они читают: «Стоят ноги наши в воротах твоих, Иерусалим». И он подхватывает эти слова и декламирует их, как будто ощутил внезапно, что ведь и он тоже удостоился стоять в Иерусалиме, и он повторяет и повторяет стих. Ицхак смотрел на него, и Эфраим почувствовал это. Втянул голову в плечи, взглянул на него дружелюбно и вновь сказал нараспев: «Стоят ноги наши в воротах твоих, Иерусалим. Отстроенный Иерусалим подобен городу, слитому воедино». Понял Ицхак, что отвлекает детей от чтения псалмов, что они смотрят на него, а не в книгу, и вышел.

Стал Ицхак бродить по двору. Принялся разглядывать объявления, и воззвания, и предостережения, и призывы к пробуждению, и листки с отлучениями, и памятные таблички, на которых читал имена филантропов, пожертвовавших деньги на строительство дома или на восстановление дома. Среди них – таблички, которые он сам обновил своими красками. Так он бродил от стены к стене и от двери к двери без цели и без желаний. В конце концов, зашел еще в один бейт мидраш, когда там шла дневная молитва. Наклонившись к пюпитру кантора, стоял старик и молился нараспев: «Ты един, и имя Твое едино». Солнце село, и в бейт мидраше стало темно. Молящиеся, закончив дневную молитву, сидели и пели «Господь – крепость моя», пока не пришло время вечерней молитвы. После молитвы вышел Ицхак из бейт мидраша, и пошел куда глаза глядят, и попал в долину Бейт-Исраэль, лежащую к западу от Венгерского квартала.

Темное небо наверху и притихшая земля внизу, так что слышал Ицхак звук своих шагов, проглатываемый безмолвием и исчезающий среди скал. Из далеких домов, тонущих в темноте, доходят огоньки света. Уже проводили там субботу над бокалом вина , и женщины разжигают огонь, чтобы разогреть еду. Смотрел Ицхак на светящиеся окна, но при этом мысли его были далеки от этих домов и от этих окон; думал он о поездке в Яффу, и о Соне, и о том, что нужно расстаться с ней; думал об отце, которому он доказал, что пришло время прислушаться к старшему сыну, и о Юделе, мечтающему об алие в Эрец Исраэль, и о многом другом, приходящем в голову.

Идет Ицхак по темной земле под темным небом. И между небом и землей раскачивается, как живое облако, стадо коз, которые подошли к еврейским жилищам, чтобы их подоили. Шествуют козы вслед за пастухом и ждут женщин – придут они и освободят их от молока. Опускается пастух на колени, и доит молоко в кувшины женщин, и запах парного молока разносится между скалами, как запах поля и деревни.

Подошла девушка с кувшином в руках. Позвал Ицхак шепотом: «Шифра!» Подняла Шифра голову и застыла на месте. Кто это произнес «Шифра», кто назвал ее по имени в эту ночь, когда человек не видит человека? Наверняка обманывают ее уши. Снова Ицхак позвал: «Шифра!» Подняла Шифра глаза и посмотрела на него.

Сказал Ицхак: «Доброй недели, Шифра!» Прошептала Шифра в ответ: «Недели доброй и благословенной!» Сонную тьму прорезал сладкий луч света, ведь Шифра стоит здесь. Никогда в жизни не была она так близка ему, и никогда в жизни не билось так его сердце. Он весь задрожал и едва не упал. Протянул он к ней руку и сказал: «Волей небес оказалась ты здесь». Подняла Шифра глаза к небу. Небо – черное, и клубы мрака катятся с небес на землю, и ни звука вокруг. Душу ее объял жуткий страх, и она едва дышала. Опустила глаза на кувшин в своей руке и сказала: «Я вышла купить немного молока для отца, – и протянула кувшин по направлению к Ицхаку и сказала: – Я спешу, мне надо поскорее принести молоко отцу». Прижал Ицхак руку к груди и сказал: «Если бы я мог поговорить с тобой!» Поразилась Шифра: он говорит со мной и при этом говорит – если бы я мог говорить с тобой. И хотелось ей слушать его еще и еще.