Шмуэль-Йосеф Агнон - Вчера-позавчера

Мыслью перенесся Ицхак в родные края. Что делает мой город в этот час? В этот час просыпается мой город от дневного субботнего сна и пьет что-нибудь горячее или холодное, чай или фруктовую воду, и ест пироги с фруктовой начинкой или ватрушки со сладким творогом и изюмом. После еды и питья надевают горожане субботние одежды, и отправляются целыми семьями в лес, и сидят там в тени деревьев, и не боятся ни пыли и ни солнца. Потом расходятся по домам, и поднимают из погреба крынки и кувшины, полные простокваши и сметаны, и садятся за третью трапезу, и пьют перед едой и после еды холодную простоквашу.

Лежит Ицхак на кровати и переносится в своих мыслях к землякам. Являются – мухи и комары. Прогоняет он комаров и мух – являются разные мысли. Думает Ицхак о вещах, о которых он уже думал и не хочет больше думать о них. А вот здесь, здесь, в Эрец Исраэль, человек не видит ни простокваши, и ни сметаны, и ни масла, и ни творога (в то время не занимались еще евреи в Эрец Исраэль производством молочных продуктов). Однажды был Ицхак в Ришон ле-Ционе. Он продрог, и у него заболело горло. Хотел достать стакан горячего молока – увидел хозяйку дома, дающую младенцу, которому еще не исполнилось и года, чай смешанный с яичным белком, потому что не было в Ришоне молока. А масло, купленное у арабов, полно волос и грязи; а их творог – твердый, как камень, а запах… Запах, идущий от коз, лучше его. И если даже обдают продукты эти кипятком, чтобы извлечь из них грязь, запах не выходит из них.

Закрывает Ицхак глаза и в то же время не закрывает их, как человек, затворяющий окно и оставляющий форточку открытой; и снова смотрит он на свой город, и на лес в городе, и на деревья в лесу. Являются тысячи комаров и бросаются на его глаза. Прогоняет он комаров – являются тысячи мыслей, и с ними Яффа с Соней. Говорит Ицхак себе: похоже, что пора мне поехать в Яффо. Стала эта мысль трезвонить в его мозгу, и он понимал, что обязан разобраться до конца с Соней – пока он не закончит выяснение своих отношений с ней, он чувствует себя связанным. И когда понял Ицхак, что не избежать ему поездки, опустил голову на подушку и закрыл глаза. Но сон не приходил. Оделся Ицхак и вышел.

Белесое солнце раскаляет добела город, и пыль пламенеет от жара. Ни порхания птицы, ни ее щебетанья – все улицы застыли в безмолвии, ничего не слышно, кроме гудения телеграфных проводов. И множество грязных собак валяется под ними, и мухи и комары пляшут меж их глаз. Подался Ицхак поближе к домам – дурные запахи исходят от них; подался к мостовой – трупы кошек и крыс поднимают вонь. Идет он посередине, спотыкаясь о кочки и ухабы. Идет Ицхак и не знает, куда идет. Решил пойти в Народный дом. В Народном доме расставляли скамьи и столы, потому что на исходе субботы будет лекция Фалка Шпалталдера о рассказах Переца. А поскольку там распорядители не нуждались в помощи Ицхака, он попрощался и ушел. Пошел туда, куда повели его ноги, и пришел на улицу Яффо. Магазины заперты по случаю субботы, и дома закрыты из-за жары, и вся улица целиком похожа на безжизненную пустыню. Повернул он и пошел к Яффским воротам. Тут же передумал и вернулся. И когда вернулся во второй раз, уже не знал, куда пойти. На самом деле знал Ицхак, куда ему хочется пойти. Да только железная стена преграждает ему путь. Странное дело, он – из Галиции, и Шифра – из Венгрии, и привел Всевышний их обоих в Иерусалим, а не может он попасть к ней. Со дня, когда он пришел впервые в дом рабби Файша, не чувствовал так Ицхак, до чего же он далек от них, как в эти минуты. А ведь бывало, что принимала Ривка его радушно, но, несмотря на все свое радушие, она думала при этом: сколько праведников и праведниц живут по соседству со мною и не нашел Господь, Благословен Он, никого, кто бы оказал благодеяние больному, кроме Ицхака? А что думает Шифра? Сердце девственницы закрыто наглухо, и не думает она об Ицхаке. Если бы сказал ей отец: выйди и уважь его, она бы не ослушалась. Теперь, когда застревают в его горле слова и он не говорит ничего – кто она такая, чтобы думать об Ицхаке?

Прошла перед его мысленным взором вся его жизнь. Вот решил он уехать в Эрец Исраэль и совершил алию. Почувствовал себя одиноким, и появилась в его жизни Соня. И так переходил он мысленно от одного события в своей жизни к другому, пока не дошел до Шифры. И так размышлял он и шел, пока не дошел до Меа-Шеарим.

Над Меа-Шеарим властвует солнце, и из каждого дома и из каждого двора поднимается пар, и в каждой комнате и на каждой кровати дремлет человек. Сверху выступают вперед балконы и веранды; и женские платки, и мужские плащи натянуты на них для спасения от жары; и спящие субботним сном люди отдыхают, обремененные жарой и субботними трапезами. И кажется, что весь городок, весь целиком, спит субботним сном, и сама суббота тоже спит. И если бы не звуки голосов, исходящие из бейт мидрашей, ты подумал бы, что уже наступила вечная суббота. Вошел Ицхак в один из бейт мидрашей, чтобы спрятаться от солнца. Увидел там штукатура Эфраима, сидящего с группой детей и читающего с ними псалмы.