Орхан Памук - Дом тишины

– Мы в детстве дружили, – ответил я, смущаясь. – Она старше меня на год!

– Она из того дома, где прислуживает его дядя, – сказал Сердар.

– В самом деле?! – спросил Мустафа. – Говори!

– Да, – ответил я. – Мой дядя у них работает.

– То есть девушка из такой благородной семьи тебе расчески дарит?

– А что, не может? – спросил я. – Говорю же, я ее хорошо знаю.

– Ты что, идиот чертов, воруешь?! – внезапно заорал на меня Мустафа.

Я растерялся – ведь все слышали. Покрылся испариной, замолк и, опустив голову, подумал, как было бы хорошо сейчас оказаться где-нибудь в другом месте. Был бы я сейчас дома, никто бы ко мне не лез; вышел бы во двор, посмотрел бы на фонари вдалеке, понаблюдал бы за пугающими огнями беззвучных кораблей, плывущих в дальние страны, и радовался бы.

– Ты что, вор? Отвечай!

– Да нет же, я не вор, – ответил я. Потом подумал, что сказать, и усмехнулся. – Хорошо, – начал я, – я скажу правду! Все это было шуткой. Утром я подшутил над Сердаром, чтобы посмотреть, как он отреагирует, но он не понял. Да, я купил эту красную расческу в бакалее. Кто хочет – может пойти туда и спросить, есть ли еще такая же. А эта зеленая расческа – ее. Она выронила ее на улице, я нашел и ждал, чтобы ей отдать.

– Ты что, слуга ее, что ли, что ждешь ее?

– Нет, – повторил я. – Я ее друг. Мы в детстве…

– Вот дурак, влюбился в богачку, – сказал Сердар.

– Нет, – ответил я, – не влюбился.

– Если не влюбился, почему ждешь ее у входа?

– Потому что, – ответил я, – если я возьму что-то чужое и не отдам хозяину, то тогда буду настоящим вором.

– Должно быть, он считает нас такими же дураками, как сам, – заметил Мустафа.

– Ты же видишь, – сказал Сердар, – он влюблен по уши!

– Нет! – твердил я.

– Да замолчи ты, дурак! – закричал Мустафа. – Даже не стесняется. А я-то думал, он станет настоящим человеком. Думал, выйдет из него толк, обманывался его просьбами поручить ему настоящее дело. А он, значит, прислуживает, как раб, всяким богачкам!

– Я не раб!

– Да ты уже несколько дней как во сне! – сказал Мустафа. – Когда мы вчера вечером писали на стенах, ты у нее под дверью стоял?

– Нет.

– Ты пятнаешь нашу честь своим воровством! – сказал Мустафа. – Хватит, все! Убирайся отсюда!

Мы немного помолчали. Я подумал – вот бы сейчас оказаться дома, сейчас бы спокойно открывать математику.

– Все еще сидит, даже не стесняется! – сказал Мустафа. – Видеть больше его не хочу!

Я посмотрел на Мустафу.

– Ладно, братец, перестань, не придавай значения, – сказал ему Сердар.

Я опять посмотрел на него.

– Уберите его от меня. Не хочу видеть перед собой влюбленного в богачку!

– Прости его! – попросил Сердар. – Смотри, как он дрожит. Я сделаю из него человека. Сядь, Мустафа.

– Нет! – ответил он. – Я ухожу.

И в самом деле уходит.

– Ну что ты, нельзя так, братец! – сказал Сердар. – Сядь!

Мустафа встал, теребит пояс. Я решил – сейчас встану и врежу ему. Просто прибью его! Но если не хочешь остаться один, то приходится в конце концов рассказать всем что-то такое, чтобы о тебе не думали плохо.

– Я не могу быть в нее влюблен, Мустафа! – произнес я.

– Приходите сегодня вечером, – сказал Мустафа новеньким. Потом повернулся ко мне. – А ты чтоб здесь больше не показывался. И нас не знаешь и не видел, ясно?

Я задумался. Потом вдруг сказал:

– Постой! – И, не обращая внимания на то, как дрожит мой голос, произнес: – Послушай меня, Мустафа. Ты сейчас все поймешь.

– Что?

– Я не могу быть в нее влюблен, – сказал я. – Эта девушка – коммунистка.

– Что? – переспросил он.

– Да! – сказала я. – Клянусь, я сам видел.

– Что ты видел? – крикнул он и шагнул ко мне.

– Газету. Она читала «Джумхуриет». Она каждый день покупает в бакалее «Джумхуриет» и читает. Сядь, Мустафа, я все расскажу, – сказал я и замолчал, чтобы они не услышали, как голос дрожит.

– Ах ты, идиот недоразвитый, ты что, в коммунистку влюбился? – опять закричал он.

Мгновение мне казалось – он ударит. Ударил бы – я бы его убил.

– Нет, – ответил я. – Я не могу быть влюбленным в коммунистку. Когда я был в нее влюблен, я еще не знал, что она коммунистка.

– Когда – что ты был?

– Когда я думал, что влюблен в нее! – сказал я. – Сядь, Мустафа, я все расскажу.

– Ладно, сажусь, – сказал он. – Ты знаешь, что тебе будет плохо, если соврешь?

– Сначала сядь и выслушай меня. Я не хочу, чтобы ты плохо думал обо мне. Я все расскажу.

Потом я недолго помолчал и попросил: