Мэри Уэстмакотт - Разлука весной

– Она ведь его жена, так? У нее было два варианта: либо совсем бросить его и забрать детей, либо, черт возьми, остаться ему женой. Это она и сделала – а Лесли ничего не делает наполовину.

Джоан спросила, с чего он так кипятится. Ничего особенного, ответил он, но ему до смерти надоело жить в этом стерильном мирке, где просчитывается стоимость всего и не допускается никакого риска. Джоан заметила, что надеется, что он не разговаривает подобным образом со своими клиентами, а Родни ухмыльнулся и сказал, чтобы она не беспокоилась, потому что он всегда советует им не доводить дело до суда.

Наверное, нет ничего странного, что в ту ночь Джоан снилась мисс Гилби. Директриса в соломенной шляпе бродила с ней в пустыне и менторским тоном изрекала: «Тебе, Джоан, следует заняться ящерицами. Ты слабовата в естественной истории». На что Джоан, конечно, ответила: «Да, мисс Гилби».

А мисс Гилби продолжала: «Не притворяйся, что ты не понимаешь, о чем я говорю, Джоан. Ты все прекрасно понимаешь. Дисциплина, моя дорогая».

Джоан проснулась и на несколько минут мыслями вернулась к Сент-Энн. Правда, гостиница чем-то напоминала школьное общежитие. Голые, беленые стены, железные кровати.

Боже мой, подумала Джоан, впереди еще целый день.

Что ей сказала во сне мисс Гилби? «Дисциплина».

Что ж, в этом что-то есть. В самом деле, очень глупо с ее стороны так паниковать из-за ничего! Надо собрать свои мысли, разложить все по полочкам – проверить свою идею насчет агорафобии.

Определенно сейчас в гостинице она чувствовала себя в полном порядке. Может, разумнее вообще не выходить на улицу?

Нет, так тоже не годится. Провести целый день в четырех стенах, в полутемной комнате, где пахнет бараньим жиром и парафином, притом что ей нечего читать и нечего делать.

Чем занимаются заключенные в своих камерах? Конечно, они чем-то занимаются – шьют мешки для почты или что-то в таком роде. Иначе они бы сошли с ума.

Одиночное заключение может свести с ума.

Джоан казалось, что она уже провела здесь несколько недель. А на самом деле прошло сколько – два дня?

Два дня! Невероятно. Как это у Омара Хайяма? «Сам с собой и с десятью тысячами лет». Что-то типа того. Почему она ничего не помнит?

Нет, нет и еще раз нет. Ее попытки читать стихи ни к чему хорошему не привели. В стихах было что-то такое, что выводило ее из равновесия. Слишком много души.

О чем это она? Ведь чем больше души в стихах, тем лучше. Она, Джоан, всегда считала себя натурой духовной.

«Ты всегда была холодна как рыба…»

Почему ей опять вспомнились слова Бланш? Очень вульгарное и несправедливое замечание – очень в духе Бланш! Что ж, она вполне могла казаться холодной людям вроде Бланш, которые позволяли своим страстям разорвать себя на части. Бланш не виновата, что она вульгарна, так уж сложилось. В детстве она казалась такой славной и воспитанной, но вульгарность, видимо, всегда в ней была.

Холодна как рыба! Ничего подобного.

Самой Бланш не помешало бы немного больше походить на рыбу!

Она, судя по всему, вела жизнь в высшей степени предосудительную.

Как она сказала? «Всегда можно подумать о своих грехах!»

Бедная Бланш. Но ведь она тогда признала, что это не займет Джоан надолго. Она поняла разницу. И наполовину в шутку предположила, что Джоан скоро устанет от подсчета своих достоинств. (Наверное, правда, люди склонны считать свои достоинства чем-то совершенно естественным!) А что она сказала потом? Что-то довольно любопытное…

А, да. Она высказалась в том духе, что, если на протяжении многих дней тебе нечего делать, кроме как думать о себе, можно обнаружить в себе…

Довольно забавная мысль, в своем роде.

Действительно, очень забавная мысль.

Только Бланш сказала, что сама она не хотела бы проводить такой опыт.

И за этим ясно читалось, что она боится.

Любопытно, думала Джоан, неужели так правда можно узнать о себе нечто новое?

Я не привыкла копаться в себе…

Я никогда не была самоуглубленной.

…Интересно, подумала Джоан, как я выгляжу в глазах других людей?

…Я имею в виду не вообще, а в частностях.

Она попыталась вспомнить, что говорили ей люди…

Например, Барбара:

– Твои слуги, мама, всегда само совершенство. Как тебе удается?

Это своего рода похвала, свидетельствующая о том, что дети считают ее хорошей хозяйкой. Так оно и есть, она отлично управлялась со всем в доме. И слуги ее любили – по крайней мере, они делали то, что она им говорила. Возможно, они не проявляли особого сочувствия, если у нее начиналась мигрень, но ничего подобного от них и не требовалось. А что сказала эта повариха – отличная повариха, – когда Джоан сделала ей замечание – что-то насчет того, что ей тяжело работать без единого слова благодарности, – что полная нелепость.