Мэри Уэстмакотт - Бремя любви

© Перевод. ООО «Центрполиграф», 2017

© Издание на русском языке, оформление ООО «Издательство «Эксмо», 2018

В церкви было холодно. Стоял октябрь, и еще не топили. Снаружи блеклое солнце вселяло надежду на тепло, но здесь, среди холодного серого камня, ощущалась лишь сырость, напоминавшая о близкой зиме.

Лаура стояла между торжественной, с накрахмаленными воротником и манжетами няней и мистером Хенсоном, священником. Викарий слег с гриппом. Мистер Хенсон был молод, худ, с выступающим кадыком, и говорил высоким гнусавым голосом.

Миссис Фрэнклин, слабая и прелестная, опиралась на руку мужа. Он же стоял очень прямо и выглядел серьезным. Рождение второй дочери не облегчило его горя после смерти Чарльза. Он так хотел сына. Но теперь, судя по тому, что сказал ему врач, сына у него не будет.

Он перевел взгляд с Лауры на малышку, безмятежно гукающую на руках няни.

Две дочери… Лаура, конечно, славная девочка и очень ему дорога. Да и новорожденная – прекрасный ребенок, но мужчина всегда хочет сына.

А Чарльз, его белокурый мальчуган, который имел обыкновение запрокидывать голову, когда смеялся, был таким красивым, живым и умным ребенком. Очень необычным мальчиком. Если уж кому-то из его детей было суждено умереть, как жаль, что это оказалась не Лаура…

Он вдруг встретился взглядом со старшей дочерью. Ее глаза на бледном личике казались огромными и трагичными. Лицо Фрэнклина залила краска стыда. О чем он только думает? Вдруг девочка догадалась о его мыслях? Разумеется, он любил Лауру, только… только она никогда не сможет заменить ему Чарльза.

Опираясь на руку мужа, полузакрыв глаза, Анжела Фрэнклин думала: «Мой мальчик, мой дорогой прелестный мальчик… Не могу в это поверить. Ну почему эта участь постигла не Лауру?»

Она не испытывала чувства вины от того, что ей приходят в голову такие мысли. Она была безжалостнее и искреннее мужа и, следуя природным инстинктам, признавала очевидный факт, что ее второй ребенок, дочь, никогда не была и не будет ей так дорога, как первенец. Лаура, в противоположность Чарльзу, была удручающе спокойным и примерным ребенком, не доставляющим беспокойства, но лишенным – как бы это сказать? – индивидуальности.

Анжела вновь подумала: «Никто никогда не возместит мне потерю Чарльза». Она почувствовала, как муж сжал ее руку, и открыла глаза. Надо было следить за обрядом. Но какой же неприятный голос у несчастного мистера Хенсона!

Анжела со снисходительной полуулыбкой смотрела на младенца на руках у няни. Какие высокие слова в честь такого крохотного существа.

Ресницы спавшей девочки затрепетали, она открыла глаза, ослепительно-голубые, как у Чарльза, и радостно загулила.

«А ведь у нее улыбка Чарльза», – подумала Анжела, ощутив прилив материнской любви. Ведь это же собственное дитя, ее очаровательная крошка! И впервые смерть Чарльза отошла в прошлое.

Анжела поймала грустный взгляд темных глаз Лауры. «О чем, интересно, девочка думает?» – мелькнула у нее мысль.

Няня тоже обратила внимание, как прямо стоит возле нее притихшая Лаура.

«Такая смирная девочка, – подумала она. – По мне, так неестественно смирная и послушная. Поэтому-то ей и внимания мало уделяют, не столько, сколько следовало бы».

Его преподобие Юстас Хенсон приближался к ответственному моменту, который всегда его пугал. Ему нечасто приходилось совершать обряд крещения. Как жаль, что здесь нет викария. Он с одобрением отметил серьезное выражение глаз и лица Лауры. Какая воспитанная девочка. Интересно, о чем она думает?

Но об этом не знали ни он, ни няня, ни Артур и Анжела Фрэнклины.

Как несправедливо…

Ее мама любит маленькую сестренку так же, как любила Чарльза.

Но это же несправедливо…

Как же она ненавидит этого ребенка! Ненавидит, ненавидит!

«Я хочу, чтобы она умерла».

Лаура стояла возле купели. Торжественные слова обряда крещения звучали у нее в ушах, но их заглушала назойливая мысль: «Я хочу, чтобы она умерла».

Она почувствовала толчок. Няня протягивала ей ребенка, прошептав:

– Возьми ее, передай священнику. Смотри, осторожней.

– Знаю, – шепнула в ответ Лаура.

И вот крохотная сестренка у нее на руках. Лаура взглянула на нее и подумала: «Что, если я разведу руки и дам ей упасть на каменный пол? Убьет это ее?»

Она заколебалась, и момент был упущен. Ребенка уже подхватили несколько неуверенные руки его преподобия Юстаса Хенсона, которому не хватало опыта викария. Он спрашивал и повторял имена Лауры, Ширли, Маргарет, Эвелин… Вода стекала со лба малышки. Она не плакала, только еще веселее гулила. Священник робко, внутренне сжавшись, поцеловал лобик ребенка – так всегда делал викарий – и с облегчением вернул ребенка няне.