Юлий Крелин - Уход

Зазвонил телефон.

– Дай мне трубку. Сам поговорю. Алло!.. Я. Я! Чего тебе. Не лезь в душу. Я не хочу тебя видеть, и не приходи, – отдал трубку.

– Вы что! Евгений Львович! Кому это?

– Что? Не вникай. Я сам знаю. Люди, говорит, дурные. А он?

– Кто?

– Не вникай. Где Саша?

– Звонил. Едет уже.

– Болит. Где Галя? Га-аль!

– Она на кухне. Небось пирожки делает. Сейчас же набежит народ.

– А! Да. Га-аль! Еще ампулку одну сделай.

– Да только что сделали. Только что.

– Не вникай. А Толя придет? Он обещал продолжить. А?

– Так он же каждый день… Почти каждый день вам рассказывает. Да и не только вам. Нам всем интересно. Теперь про Булгарина обещал… Господи! Да он же уехал.

– Да, да. Вспомнил. Га-аль!..

– Может, она уснула. Устала ведь.

– Да, да. Может быть. Подождем немного.

Вошла Галя.

– Ты чего? Я здесь.

– Я подумал, что вы, Галина Степановна, плохой реаниматор.

– Чего это ты вдруг надумал? – Галя улыбнулась, не зная, как правильно отреагировать на такое заявление. Растерянная улыбка сменилась тревожной гримасой.

– Что ты сегодня накинулась и давай срочно капельницу ставить? Ночью!

– Так тебе ж плохо стало.

– Такие больные, как я, никакой реанимации не подлежат. Так?! Бесперспективно!

Галя улыбнулась: нет, показалось. Всё в порядке. Тот же Мишкин.

– Сделай укол.

– Я ж только что делала.

– Ты что? Экономишь? Тебе жалко?! Ребята все делают для этого, а ты не можешь?

А Илья вспомнил, как незадолго до окончательного ухода из отделения всегда деликатнейший Мишкин на утренней конференции неожиданно грубо обрушился на дежурившего хирурга. Евгений Львович тогда сказал, что действия этого врача безграмотные, а сам он давно уже не заслуживает доверия, что он сделал напрасную операцию и едва ли не человекоубийца. Вся конференция испугано молчала. Это было не только грубо, но и несправедливо. Случай был сомнительный – неоперабельный рак, и еще неизвестно, кто в конечном счете окажется прав. Все молчали и от неожиданности, и от непохожести Мишкина на самого себя, и от возникшего у многих понимания, что шеф, наверное, прокручивает в голове, так сказать, свой случай, свою болезнь, свою судьбу. Но раньше он никогда ничего не валил на другого. И наверное, старые, затаенные, глубоко спрятанные, вполне заслуженные его претензии к этому доктору нынче выплеснулись от целого ряда сложившихся обстоятельств. В том числе, возможно, сыграли свою роль и уколы.

Провинившийся, действительно, был не из круга Мишкина. Совсем другого психологического облика – из тех, кому высшее образование не прибавило интеллигентности, а дало лишь некоторые профессиональные умения. После в ординаторской он бурно выражал свое возмущение Мишкиным. Все молчали. Пока не услышали:

– Наширялся и пошел вершить. Давно пора гнать и в постели держать. Администрация…

Сидевший за столом и писавший истории болезней Василий дернулся, вскочил и двинулся на брызжущего слюной коллегу:

– Уйди, падло, пока жив… – Он замахнулся, но руку его перехватил Игорь. – Иди к себе в отделении и не показывайся…

И тот ушел, видя весьма выразительную мимику коллег Мишкина.

Но ведь в чем-то он был прав, и создавшаяся ситуация становилось страшной. Через пару дней ушел и Мишкин. Не исключено, что та вспышка его и подтолкнула. И сейчас, думал Илья, у того недоброжелателя в запасе много возможностей для пакости всему отделению, а не только уходящему, уже бывшему шефу. Во-первых, липово ведущаяся история болезни Мишкина, будто он лежит у них в отделении, а не дома. Тут можно сильно нагадить всем и Мишкина лишить последней помощи. А тот доктор на такие вещи вполне способен: однажды уже было – выкрал неправильно оформленный документ, не поленился найти ксерокс, сделать копию и администрацию в известность поставить.

Мишкин уснул, а Илья все продолжал вспоминать сюжеты с тем самым доктором, которого так незаслуженно обругал тогда шеф, вполне заслуженно плохо к нему относившийся. Его все побаивались и только ждали, когда бы можно от него избавиться. Даже мысленно Илья не называл его по имени. «Тот! Тот самый!» Возможно, думал Илья, именно этот образ возник в душе их больного шефа.

А шеф всё спал.

…Четыре… Три…

…А девочка-то совсем не изменилась.

– Да ты просто помнишь ее такой, тогдашней. Ты же не видел ее с тех пор.

– Ты опять здесь? Что ты привязался. Оставайся в своем мире и дай спокойно поговорить. Мы ж не виделись сколько. Уйди, сатана!