Элизабет Гаскелл - Север и Юг

– Прошу, не используй сравнений, – с улыбкой перебил ее отец. – Ты и так однажды увела нашу беседу в сторону.

Очевидно, мистер Хейл беспокоился, что они задерживали мистера Торнтона. Но на самом деле последнему нравилось слушать Маргарет, хотя ее слова и раздражали его.

– Скажите, мисс Хейл, вы сами находились под властным доминированием? Возможно, я подступаю к теме издалека, но, если вы когда-то осознавали, что на вас влияли люди, а не обстоятельства, они оказывали свое воздействие прямо или косвенно? Они демонстрировали какие-то примеры для подражания и приказывали вам действовать правильно? Или они были добросовестными наставниками, выполнявшими свои обязанности без особых мыслей о том, как их действия сделают вас прилежной работницей? Наверное, вы знаете, что «руки» бывают более проницательными шпионами, чем слуги. Так вот, если бы я был рабочим, меня в двадцать раз больше впечатляло бы знание того, что мой хозяин честный, пунктуальный и решительный, чем все сказки о вмешательстве, пусть даже добром, в мои дела вне рабочего времени. Я не хочу сейчас рассматривать свое собственное поведение, но, полагаясь на прямолинейную честность моих рабочих и открытую природу их противостояния с управляющими некоторых фабрик, могу сказать, что они верят в меня. Они знают, что я никогда не воспользуюсь бесчестным преимуществом для оправдания позорного поступка. Можно прочитать целый курс лекций «Честность – лучшая политика», однако никакие слова не поведают вам о реальной жизни. Нет! Каков хозяин, такими будут и его рабочие, что бы он там о них ни говорил.

– Какое великое признание! – со смехом воскликнула Маргарет. – При виде больших масс рабочих, столь яростных и упорных в борьбе за свои права, я могу сделать вывод, что хозяева фабрик часто игнорировали их страдания, не проявляли доброты и гнались только за собственной выгодой.

– Мисс Хейл, – торопливо сказал мистер Торнтон, – вы похожи на всех приезжих, которые не понимают, как работает наша система. Вам кажется, что наши рабочие являются марионетками, готовыми превращаться в любую милую форму, которую мы пожелаем. Но вы забываете, что нам приходится работать с ними треть своей жизни. До вас почему-то не доходит, что у промышленника, помимо его первичной обязанности быть работодателем, имеется много других. Мы – люди с широким коммерческим характером, и это превращает нас в великих пионеров цивилизации.

– Меня поражают ваши планы создать цивилизацию в собственном городе, – сказал мистер Хейл. – Ваши милтонские рабочие иногда похожи на грубых дикарей.

– Они действительно такие, – ответил мистер Торнтон. – Кабинеты с розовой водой предназначены не для них. Из Кромвеля получился бы хороший фабрикант, мисс Хейл. Он не помешал бы нашей команде, особенно сейчас, когда мы будем подавлять забастовку.

– Я не считаю Кромвеля своим героем, – холодно ответила Маргарет. – Пока мне трудно примирить ваше восхищение деспотизмом с тем уважением к независимости других людей, о котором вы тут заявляете.

Ее реплика оскорбила его. Он покраснел от гнева.

– В рабочее время я остаюсь для подчиненных неподотчетным хозяином, который не принимает никаких возражений. Когда рабочие часы кончаются, наши отношения прекращаются. Вот тогда я могу уважать их независимость и прочие сильные качества.

Мистер Торнтон был так сердит, что минуту или две молчал. Затем он все же сумел взять себя в руки и пожелал мистеру и миссис Хейл доброй ночи. Подойдя к Маргарет, он тихо произнес:

– Торопясь на встречу, я иногда этим вечером отвечал вам торопливо и немного грубо. Но что взять с неотесанного милтонского фабриканта? Вы простите меня?

– Конечно, – сказала она.

Встревоженное и мрачное выражение его лица прояснилось, когда он увидел ее ясную солнечную улыбку. Весь суровый эффект неудачной дискуссии исчез, словно его сдуло северным ветром. Но, прощаясь, она не протянула ему руку, и мистер Торнтон снова почувствовал ее пренебрежение, которое он объяснил непомерной гордостью.

Следующим вечером доктор Дональдсон нанес свой первый визит миссис Хейл. Маргарет надеялась, что благодаря установившимся близким отношениям с матерью между ними больше не будет никаких тайн, но доктор удалил ее из комнаты, а Диксон разрешил остаться. Маргарет не относилась к яростным собственникам, она любила родителей нежно и искренне, но на этот раз почувствовала укол ревности.