Элизабет Гаскелл - Север и Юг

– Тебе тоже понравился мой оберег? – спросил он. – Но лучше пока не смотри на него. Сначала приезжай и познакомься с Долорес. Она слишком прекрасна, чтобы с ней знакомились по частям. Нельзя по одному кирпичу судить о строительстве всего дворца.

Весь следующий день они провели втроем. Мистер Хейл почти не говорил, но дети, постоянно задавая ему вопросы, заставляли его возвращаться в реальность. Фредерик ничем не выдавал своего горя. Первый приступ отчаяния прошел. Теперь он стыдился, что поддался эмоциям. И хотя его скорбь о потере матери была глубоким чувством, омрачившим всю его жизнь, он больше не проявлял ее прилюдно. Маргарет, вначале сохранявшая показную бесстрастность, теперь дала волю чувствам. Она много плакала и, даже обсуждая какие-то пустяки, сохраняла в голосе траурную нежность, которая углублялась при каждом взгляде на Фредерика. Размышляя о его отъезде, она, с одной стороны, радовалась, понимая, что так отцу будет гораздо спокойнее. С другой стороны, ей было горестно расставаться с братом. Поэтому, закрывшись в своей комнате, она горевала о неизбежной разлуке. Мистер Хейл переживал ужасное время. Он тревожился, что его сына обнаружат и схватят. Эти опасения перевешивали те удовольствия, которые он получал от его присутствия. После смерти жены его нервозность увеличилась вдвое. Он непрестанно жил в страхе, пугался каждого резкого звука и все время пытался заслонить сына от любого человека, входившего в комнату.

Вечером он подозвал к себе дочь.

– Маргарет, ты не могла бы проводить Фредерика на вокзал? Я хотел бы знать, что он благополучно уехал. Ты сообщишь мне о его отбытии из Милтона?

– Конечно, папа, – ответила Маргарет. – Мне тоже хотелось бы проводить его, если вам не будет скучно без меня.

– Нет-нет, я потерплю. Иначе меня будут терзать фантазии, что его узнали и арестовали. Я не успокоюсь, пока ты не скажешь мне, что сама видела, как он уехал на поезде. Идите на станцию Аутвуд. Она ближе к нам, и там всегда мало людей. Возьмите кеб. Так меньше риска, что Фредерика кто-нибудь опознает. – Он повернулся к Фредерику: – Сынок, когда уходит твой поезд?

– В десять минут седьмого. Будет почти темно. Маргарет, а как ты потом доберешься домой?

– Я справлюсь. Жизнь в Милтоне научила меня храбрости. Дорога от станции хорошо освещается. Что касается темноты, то на прошлой неделе я приходила домой гораздо позже.

Она благодарно вздохнула, когда расставание закончилось, – расставание ее брата с мертвой матерью и живым отцом. Фредерик захотел еще раз взглянуть на мать, и мистер Хейл сопроводил его наверх. Предположив, что прощание будет очень эмоциональным и болезненным, Маргарет решила сократить его и вызвала кеб раньше времени. В результате этого и частично из-за ошибки в расписании «Железнодорожного путеводителя» они приехали на небольшую станцию Аутвуд за двадцать минут до прибытия поезда. Касса была еще закрыта, поэтому они не могли купить билет. Брат с сестрой спустились по широкой лестнице на площадку, расположенную ниже железнодорожных путей. Рядом с дорогой, по которой проезжали экипажи, находилось широкое поле. Его по диагонали пересекала аллея. В ожидании поезда Маргарет и Фредерик прогуливались по ней несколько минут.

– Маргарет! – внезапно сказал брат. – Я последую твоему совету и проконсультируюсь с мистером Ленноксом насчет своих шансов на оправдание. Вероятно, мне придется еще раз вернуться в Англию. Я сделаю это ради тебя, а не ради кого-то другого. Мне не хочется, чтобы ты осталась одна, если с отцом случится какая-нибудь беда. Он выглядит больным. Смерть матери, так потрясшая отца, ужасно сказалась на нем. Уговори папу переехать в Кадис. Что ты будешь делать, если он умрет? У тебя здесь нет друзей. Все наши родственники в дальних странах.

Маргарет едва не расплакалась. Ее тронуло нежное беспокойство, с которым брат упомянул о возможной смерти отца. Она сама уже думала об этом, поскольку беды прошлых месяцев оказались слишком суровыми для мистера Хейла. Тем не менее она попыталась отшутиться:

– За последние два года в моей жизни было столько странных и неожиданных перемен, что я больше не смею составлять планы на будущее, пусть даже на самое близкое. Я теперь думаю только о настоящем.

Подойдя к ограде, за которой начиналась дорога, они остановились и посмотрели друг на друга. Лучи багряного заката освещали их лица. Сжимая в ладонях тонкую руку сестры, Фредерик с печальным беспокойством читал в ее глазах тревоги и заботы, которые она таила в себе.