Александр Дюма - Ущелье дьявола

– Уж не кошмарный ли это сон?.. Послушайте, господин Самуил, возможно ли то, о чем вы говорите, в подобную минуту, да и сами вы решитесь ли на это? Ведь не решитесь, хотя бы из уважения к самому себе! Даже если бы я, предположим, действительно любила вас, так и тогда я не могла бы стать вашей, потому что я жена другого. И чья жена! Милосердный боже! Подумайте только!

– Не будите во мне Каина, сударыня, – процедил сквозь зубы Самуил.

– Хотите все мое состояние? Скажите одно слово, и оно будет ваше. Это не пустые слова. Клянусь Богом, клянусь памятью моих родителей, что я заставлю Юлиуса – как, сама еще не знаю, но заставлю – отдать вам половину его состояния или, если хотите, все. Умоляю вас, возьмите все, что у нас есть!

– Благодарю вас, сударыня, но я желаю получить только вас.

Младенец снова забился в судорогах.

– Послушайте! Если хотите, чтобы я была вашей, спасите моего ребенка, и я, быть может, полюблю вас хотя бы за ваше великодушие и благородство. Не могу же я отдаться вам, не любя. Так сделайте так, чтобы я вас полюбила!

– Время уходит, – заметил Самуил.

– Наконец, – воскликнула Христина, – вы доктор, и ваша обязанность спасать страждущих и умирающих. Если вы откажетесь, закон вас покарает.

– Я не доктор, сударыня, напротив, меня могут привлечь к ответственности, если я стану лечить.

Христина промолчала, обдумывая, что бы еще предпринять. Потом она бросилась ему в ноги.

– Господин Самуил, на коленях умоляю вас, сжальтесь! Если вы действительно так любите меня, неужели вы убьете моего ребенка?

– Вашего ребенка, сударыня!.. Да вы нанесли мне оскорбление устами вашего ребенка!

– Господин Самуил, умоляю, сжальтесь, умоляю на коленях!..

– Сударыня, попробуйте лучше упросить этот маятник, который все стучит.

– Вы чудовище! – воскликнула Христина в отчаянии. – Ну хорошо! Я обойдусь и без вас. Доктора уже скоро приедут! Уходите. Вы злодей! И даже если бы я была настолько безумна, что покорилась бы вам, то кто мне поручится, что после этого вы действительно спасете моего сына? Да и можете ли вы его спасти? Вы сами только что признались, что вы не доктор. Сейчас приедут настоящие доктора. Они спасут Вильгельма. Вы не нужны мне. Довольно с вас и моего стыда за ваше гнусное предложение. И вы понесете еще наказание. Прочь отсюда!

– Хорошо, я ухожу, – сказал он. – Ведь я пришел потому только, что вы меня позвали. Но раз вы велите мне уйти, то я повинуюсь. – И мимоходом он взглянул на часы. – Прошло еще двенадцать минут.

Ребенок испустил душераздирающий жалобный стон и опять стал задыхаться.

– Господин Самуил, вы слышите? – рыдая, воскликнула Христина. – Ах! Такие мучения тронули бы даже дикого зверя.

Самуил наклонился над колыбелью.

– Через четверть часа я уже ничего не смогу сделать. А пока я еще ручаюсь, что спасу его. Это вы безжалостны, сударыня. Да или нет? Нет? Ну, так я ухожу. Дожидайтесь своих докторов. Они приедут к трупу. – И он пошел к двери.

– Стойте! – воскликнула она.

Самуил вздрогнул и остановился.

– Нет, не могу! – зарыдала Христина. – Послушайте, раз вы предлагаете матери такой чудовищный выбор – погубить или честь свою, или жизнь своего ребенка, то спасите жизнь Вильгельму, и тогда… клянусь вам, что я буду ваша.

– Нет. Подобные сделки совершаются только при предварительной оплате.

– В таком случае – нет! Пусть лучше умрет мой ребенок!

Самуил взялся уже за ручку потайной двери, Христина в страхе бросилась за ним.

– Чего вы добиваетесь? Мести? Ведь вы не любите меня, а ненавидите! Ну, так вы можете иначе насладиться своей местью, и ваше самолюбие будет удовлетворено. Хотите, я на ваших глазах убью себя, только чтобы мой сын остался жив?

– Нет, я отказываюсь от этого предложения.

– О боже мой! Боже мой! – рыдала несчастная мать, заламывая руки.

– А время все идет, – продолжал Самуил. – Сударыня, взгляните на ребенка!

Христина, стиснув зубы, заглянула в колыбель. Бедный малютка лежал неподвижно и почти не дышал, а лишь хрипел. Она обернулась к Самуилу совершенно раздавленная.

– Я согласна, – прошептала она едва слышно, – только знайте: если я сейчас не убью себя, то все равно убью себя потом!

– Зачем же? – сказал Самуила. – Если вы боитесь, что я когда-нибудь предъявлю свои права, то я даю слово, что отныне никогда больше не покажусь вам на глаза. Да ведь и Гретхен не убила себя… Христина, я люблю вас.

– А я вас ненавижу!

Крик сына заставил ее решиться.