Александр Дюма - Ущелье дьявола

– Как же так? – проговорила она. – Мне кажется, что Юлиус был здесь.

Быстро соскочив с кровати, она направилась в комнату Юлиуса. Та была пуста. Христина бросилась к звонку. Горничная немедленно прибежала.

– Мой муж! – воскликнула она. – Где мой муж?

– Он уехал, сударыня.

– Как уехал? Что за вздор ты говоришь!

– Он приказал мне передать вам письмо. Оно на камине в вашей комнате.

Христина бросилась к себе в комнату. На камине лежало два письма – одно от Юлиуса, другое от барона. Юлиус извещал жену о том, что пожелал избавить ее от тягостной минуты разлуки. Он просил ее быть сильной, напоминал, что она останется не одна, а со своим ребенком. Христина давно уже прочитала письмо, а все еще продолжала смотреть на него, неподвижная, как статуя. Затем она вспомнила о письме барона.

«Дорогая дочь моя, – писал барон. – Прости меня, что я так внезапно увез твоего мужа. Зачем продлевать эти душераздирающие сцены разлуки? Будь спокойна за Юлиуса. Я провожу его до Остенде. Как только судно выйдет из гавани, я немедленно вернусь к тебе. Значит, через три дня ты будешь иметь самые свежие вести о муже. Я затем и поехал, чтобы доставить тебе это утешение. Я всю эту ночь раздумывал, не лучше ли мне остаться с тобой. Но к чему преувеличивать опасность? Да, по правде сказать, тебе ничто и не угрожает. Пусть около тебя постоянно будет кто-нибудь, не выходи никуда из замка, а по ночам вели ложиться в соседних комнатах и в библиотеке вооруженным слугам. В комнате с тобой будут спать твоя горничная и кормилица Вильгельма. Чего тебе бояться при таких предосторожностях? Через три дня я буду дома. Потом мне нужно будет вернуться в Берлин на службу, и я возьму тебя с собой. Постарайся за эти три дня собраться в дорогу. Ты знаешь, что у меня на окраине Берлина есть дом с садом, где наш Вильгельм будет дышать чистым воздухом, а ты будешь в безопасности. Итак, до четверга. Не теряй мужества и поцелуй за своего мужа Вильгельма. Твой преданный отец барон Гермелинфельд».

Это письмо успокоило Христину. Она подошла к колыбельке Вильгельма, взяла ребенка на руки и стала целовать его. Вдруг зловещая мысль мелькнула в ее голове: она вспомнила о пророчестве цветов, о котором говорила Гретхен в развалинах замка.

– Да, – пробормотала она, – Гретхен говорила правду! Мы живы и любим друг друга, и, однако же, мы разлучены. И Гретхен еще прибавила к этому, что разлука продлится долго и мы будем жить вдали друг от друга, словно чужие. О боже, спаси меня от этих суеверий!

А между тем мысли о Гретхен вызвали у нее воспоминания о Самуиле.

– О! – в ужасе воскликнула она. – Тот, кто должен был меня защищать, удалился, а тот, кто хочет меня погубить, остался…

Она прижала Вильгельма к своей груди и опустилась на колени перед распятием.

– О, Боже Всемогущий! – воскликнула она. – Сжалься надо мной! Вся моя надежда на тебя!

В тот же вечер около половины двенадцатого в круглой подземной зале, где Самуил представил Юлиуса главарям Тугендбунда, шло совещание. Трое главарей, как обычно в масках, сидели у стен залы, которая освещалась потолочной лампой.

– Значит, вы не хотите, чтобы я теперь же начал действовать? – спросил Самуил.

– Нет, – ответил председатель. – Мы не сомневаемся ни в вашей, ни в нашей смелости. Но сейчас Наполеон находится на пике славы. Он утвердился на троне Европы. После рождения римского короля за ним обеспечена преемственность его власти. В настоящую минуту сам Бог за него. Поразмыслите о последствиях, которые повлечет за собой покушение на него. Разве это не значило бы обратить общественное мнение в его пользу? Ведь тогда мы были бы зачинщиками, бросающими вызов, хотя на самом деле мы, наоборот, мстители и защитники человеческой свободы. Ведь, если покушение не удастся, оно укрепит его положение, а удастся – укрепит его династию.

– Хорошо, подождем, – сказал Самуил. – Но если вас смущает мир, то нам недолго придется ждать. Наполеон не может оставаться в покое. Он должен идти от народа к народу, изливая на нивы и в умы французскую кровь, от которой, как от росы, должны явиться повсюду всходы народного возмущения. Вы думаете, что он способен усидеть на золоченом кресле! Он совсем не за этим пришел на землю. Я предрекаю вам, что близок тот день, когда Наполеон объявит войну – все равно кому, Пруссии, России. Так вот, когда это случится, позволит ли мне Тугендбунд действовать?

– Может быть. Но вы не забыли о Стапсе?