Александр Дюма - Ущелье дьявола

– О, каменная добродетель! – с горечью воскликнул Самуил. – Сударыня, подумайте о том, что, если бы у вас было немного меньше гордости и твердости и немного больше гибкости и податливости, вы, быть может, смягчили бы мое сердце, в сущности, более нежное, чем кажется? Почему вам не попробовать хотя бы обмануть меня?

Христина поняла свою ошибку в борьбе с таким грозным противником.

– В свою очередь скажу вам, господин Гельб, что я не хотела вас обидеть.

– Хорошо, не будем больше об этом, – холодно отозвался Самуил. – Теперь мы должны проститься. Ведь я принял на себя обязательство предстать перед вами не иначе как по звуку колокольчика, которым вы призовете к себе вашего покорнейшего слугу. Будьте спокойны: я никогда не забываю своих обещаний.

– Как! Не забываете!.. – пробормотала Христина.

– Нет, сударыня! – ответил Самуил с едва уловимой угрозой. – Я имею несчастье обладать безукоризненной памятью. Вероятно, Гретхен вам кое о чем уже рассказала?

– Гретхен! – вскрикнула, задрожав, Христина. – О, милостивый государь, как вы осмелились произнести это имя?

– То, что было сделано, сударыня, было сделано единственно для вас.

– Для меня?! Вы хотите сделать меня соучастницей подобного гнусного поступка?..

– Для вас, сударыня! – настойчиво повторил Самуил. – Для вас, именно для того, чтобы убедить вас в том, что когда я люблю и когда я хочу, то люблю и хочу до преступности.

К счастью, словно чтобы поддержать Христину, охваченную ужасом, в эту минуту к ним подошел Юлиус.

– Я поздравил твоих актеров и наших товарищей, – сказал он. – Ну, до завтра, Самуил.

– Завтра, Юлиус, нас, возможно, здесь уже не будет.

– Как, разве вы хотите вернуться в Гейдельберг?

– Вероятно.

– Но, я полагаю, ведь ты не примешь условий, предложенных профессорами?

– О, нет, – ответил Самуил. – Но завтра они примут наши условия.

– Это хорошо, – сказал Юлиус. – Ну, да все равно, я постараюсь прийти сюда до вашего ухода и прощаюсь с тобой только на сегодняшний вечер.

Самуил оказался прав в своих ожиданиях. На следующий день университетские депутаты снова пришли в лагерь в сопровождении портного, сапожника и колбасника, которые вздули почтеннейшего Трихтера. Все условия студентов были приняты, в том числе и денежная контрибуция. Три купца принесли извинения от себя и от имени всех горожан. Трихтер был великолепен. Он важно принял счет, подписанный его портным, выслушал речь трех своих супостатов, а потом очень любезно сказал им:

– Все вы шельмы, но я вас прощаю.

Студенты не без сожаления покидали этот чудный лес, где провели столько счастливых дней. Они тронулись в путь после завтрака и к ночи добрались до Гейдельберга. Город был весь освещен. Лавочники стояли у дверей, кидали вверх шапки и испускали самые громкие крики радости, хотя в то же время в глубине души проклинали этих скверных мальчишек, которым всегда приходится уступать. Всю ночь Гейдельберг являл собой картину униженного и в то же время торжествующего города, который после продолжительной осады и голодовки был наконец взят приступом и в который победитель внес в одно и то же время и смущение, и съестные припасы.

Прошло два месяца. Осень уже простерла золотое покрывало над лесами и полями, и толстый ковер мертвых листьев заглушал стук колес экипажа, в котором барон Гермелинфельд в серый октябрьский день мчался по дороге из Франкфурта в Эбербах. Если бы не щелканье бича и не звон бубенчиков, то экипаж двигался бы безмолвно, словно летящая ласточка.

Мрачный и озабоченный барон, сидевший, склонив голову на руку, в глубине своей кареты, рассеянно смотрел на деревья и кустарники по обочинам дороги. Вдруг он увидел на вершине холма фигуру человека, который, заметив карету, помчался вниз как стрела и почти упал под ноги лошадям, с криком:

– Остановитесь! Остановитесь!

Несмотря на разительную перемену в чертах лица, барон сейчас же узнал Гретхен. Он велел кучеру остановиться.

– В чем дело, Гретхен? – спросил он с беспокойством. – Видно, что-нибудь случилось в замке?

– Нет, – произнесла Гретхен каким-то странным тоном. – Пока еще Господь бодрствует над нами. Вы вовремя приехали. Я увидела вас сверху и прибежала сюда, чтобы обо всем вам рассказать…

– Только не сейчас, дитя мое, – ласково ответил ей барон Гермелинфельд. – Очень важное и очень печальное событие привело меня в Эбербах и не позволяет мне терять ни минуты. Ты только скажи мне, Гретхен, застану ли я сына у себя дома?