Прощай, моя королева

Вечерело. Солнце в последний раз касалось алеющего от невнятного стыда неба и поспешно опускалось за край земли, подгоняемое сумерками.

Дорога была длинной. Немыслимо извилистая, она петляла из стороны в сторону так, словно убегала от кого-то. Лес высился вдалеке, у самого горизонта. Темный, молчаливый, он манил к себе обещанием долгожданного отдыха и сладкой тишиной. Соловая лошадь мчалась по той дороге, оставляя за собой пыльный след. Прижавшийся к потной холке всадник крепко сжимал поводья, лишь изредка подавая животному знак, куда повернуть. Доспехи на всаднике были бронзовые, порыжевшие, не то от времени, не то от пролитой на них крови; за спиной виднелась потрепанная рукоять меча. Черные влажные волосы рассыпались по плечам длинными прядями, высокая грудь, закрытая пластинами, вздымалась от возбужденного дыхания.

Не всадник.

Всадница.

Дорога продолжала петлять, запутывая следы, а Зена, королева воинов, убегала в ночь от своего прошлого, которое едва ли было светлее, чем самая непроглядная полночь.

Предательство собственных солдат все еще бурлило в крови, растягивало жилы, будоражило сердце. Сын Зевса на какие-то мгновения заставил воительницу забыть о том, что случилось; помог отомстить, выпрямиться, нанести ответный удар. Но Зена, едва сумев отблагодарить его за помощь, только и успела, что удержаться от невыносимого желания покончить со всеми свидетелями своего позора. И лишь то, что ей ни разу не удавалось одержать верх над полубогом до этого, останавливало женщину.

Она не могла проиграть снова. Только не после столь сокрушительной победы.

Ее армия разбежалась: кто-то наверняка вернулся домой, кто-то нашел себе нового командира, кто-то лежит сейчас, мертвый и холодный, и дикие звери выгрызают ему глаза. Зене не было их жалко, ни одного из них. Предательство карается страшно, однажды боги заберут у первых семью, у вторых – честь, у третьих – место в Тартаре. И Зена будет первой, кто посмеется над этим.

- Быстрей, Арго!

Собственный хриплый голос резанул по ушам, воительница мотнула головой, черные пряди хлестнули по лицу. Лошадь, подстегнутая криком, вытянула шею и прибавила темп, выбиваясь из последних сил.

Зена не хотела ночевать на дороге. Не хотела она ночевать и в лесу, но первый вариант был совсем жалким.

Прошло еще немало времени до того момента, как тень от деревьев накрыла собой всадницу и лошадь, остужая от долгого путешествия, предлагая передохнуть. Зена позволила Арго замедлиться: лес был темным, густым, неразумно гнать по, возможно, плохой тропе с риском сломать что-нибудь животному.

Шаг за шагом, вдох за вдохом – дорога, пыльная и суетливая, оставалась все дальше за спиной. Давно уже сомкнулись ветви старых деревьев, отрезав королеву воинов от большого мира и предложив ей мир свой, собственный, наполненный звонкой тишиной и пением ночных птиц.

Зена настороженно оглядывалась, положив правую руку на шакрам. Ощущение холодной, острой стали под пальцами приносило успокоение, утверждало в будущих победах, наполняло сердце торжеством.

Лес был странным. Непривычным и каким-то негреческим. Зена помнила светлые рощи, непроходимые топи, тенистые дубравы. Помнила она и такие леса, как этот – старые, мощные, многоярусные, - и тем отчетливее понимала, что все вокруг чужое. Чужим был мох, свисающий с деревьев; чужими были листья, слишком выпуклые, слишком яркие даже при столь тусклом освещении; чужим был воздух с примесью чего-то сладкого, разлитого в нем.

Сбоку, под широкими листьями лопуха, виднелись какие-то ягоды. Зена непроизвольно сглотнула, вспоминая, сколько времени уже не ела, но спешиваться не стала. Вместо этого она сняла с пояса небольшую фляжку и сделала жадный глоток, с досадой понимая, что воды почти не осталось.

Арго негромко заржала вдруг, предупреждая. Фляжка тут же оказалась на своем привычном месте, а из ножен со свистом вылетел меч.

Королева воинов привстала в стременах, обращаясь в слух.

Вот треснула ветка где-то справа, упал с нее наполненный вечерней росой лист. Чей-то выдох поколебал воздух, негромкий низкий голос произнес пару слов, явно обращаясь к лошади.

Зена опустилась обратно в седло, поглаживая свободной рукой нервно храпящую Арго.

Не солдаты. Она все еще была способна отличить женский голос от мужского.

Ладонь по-прежнему крепко обхватывала эфес меча, когда из-за низкорастущих зарослей, усеянных пахучими желтыми цветами, выехала женщина на крупном темногривом коне. Властное смуглое лицо ее под маленькой шляпкой, сидевшей чуть набекрень, выразило неподдельное изумление; она придержала коня, не позволяя ему идти дальше.