Сборник статей - Путь в Европу

Правда, большинство из них о том еще не догадывается. И до тех пор, пока не начнет догадываться, под видом его собственных ценностей и традиций ему будут преподноситься интересы правящего класса, эти ценности и традиции якобы сберегающего. До тех пор предрасположенность отечественной элиты к сохранению бесконтрольного монопольного властвования и сопутствующих ему жизненных благ, равно как и к легитимации такого своего положения посредством апелляций к народной «самобытности» и ее возвеличивания, поколеблена не будет.

Понятно, что примеры других посткоммунистических стран, вошедших в Европейское сообщество, такую легитимацию затрудняют. Поэтому о них стараются не вспоминать. А если вспоминают, то лишь для того, чтобы нежелание некоторых из них вычеркивать из памяти свое подимперское прошлое (советское и досоветское) представлять как их враждебное отношение к России. Или для того, чтобы на фоне их территориальной и населенческой малости и готовности принимать правила игры более богатых западных «хозяев», ярче оттенять величие и державную самодостаточность России, в чужих правилах не нуждающейся. Тем самым создается возможность, умалчивая о достижениях этих стран, блокировать и появление интереса к их жизни. Здесь – широчайшие пропагандистские просторы для упреждающих «разъяснений», представляющих исторический выбор Новой Европы как результат диктата со стороны Запада, заинтересованного в расширении контролируемого им пространства и готового такое расширение оплачивать.

Нельзя сказать, что все это сплошная неправда. Евросоюз оказывал и оказывает государствам Восточной Европы и Балтии всестороннюю помощь, в том числе и финансовую, о чем много и охотно говорили наши собеседники. Правда и то, что НАТО и Европейский союз выставляли очень жесткие требования кандидатам на вступление в эти организации. В данном отношении «диктат» действительно был, но он принимался добровольно и потому, строго говоря, таковым не являлся. А принимался потому, что соответствовал интересам не только тех, кто диктовал, но и тех, кому диктовали. Они не «хозяев» меняли, а обретали новое цивилизационное качество.

Конечно, без такого внешнего воздействия посткоммунистическим странам было бы трудно освоить западные правила. Но это касается главным образом создания правового типа государства и совершенно не касается утверждения демократических институтов и процедур . Или, что то же самое, утверждения принципов свободной политической конкуренции. Они были проведены в жизнь сразу, никакой альтернативы им не выдвигалось, на перехват коммунистической властной монополии изначально никто и нигде не претендовал.

Можно, разумеется, искать причины такого выбора в ценностях и традициях восточноевропейских и балтийских народов, в их большей, чем у россиян, «готовности к демократии». Можно, только вот доказать это нельзя. Потому что россиянам принцип политической конкуренции до сих пор так и не был предложен. Вместо него им в начале 1990-х предложили выбирать между двумя политическими группировками, возглавлявшимися президентом Ельциным и спикером Верховного Совета Хасбулатовым, каждая из которых боролась за восстановление властной монополии. А это значит, что вопрос о системной трансформации в сознании населения не был актуализирован.

В бывших европейских социалистических странах происходило переучреждение, а в странах Балтии учреждение государства на принципиально новых, демократических основаниях. В России в то же самое время в непримиримом противостоянии столкнулись политические институты, сформировавшиеся еще тогда, когда Российская Федерация входила в состав СССР и государством, строго говоря, не была. Под видом демократии людям была предложена борьба за политическую гегемонию. Поэтому не надо удивляться, что они до сих пор не умеют отличать демократию от ее «суверенной» имитации. И их ценности и традиции тут ни при чем.

Никто никогда не докажет, что они отторгли бы принцип свободной политической конкуренции, если бы тогдашние политические элиты договорились о необходимости его соблюдения и переучреждении в соответствии с ним Российского государства. Но такой договоренности достигнуто не было. Какая сторона виновна в том больше, а какая меньше – интересный вопрос для историков, и они на него рано или поздно ответят. Политическая же актуальность тогдашних событий сегодня заключается лишь в том, что обе стороны сделали в конечном счете ставку на полную и окончательную победу. Но после таких побед демократия не утверждается, если даже победители считают себя демократами.