Сборник статей - Путь в Европу

Эти горькие слова русского человека о России не должны, по-моему, ни одного добросовестного читателя заставить усомниться в моей любви к России. Стал бы я так злиться, если бы не любил ее! Сумеем ли мы извлечь уроки из происшедшего? Очень бы хотелось. В том числе и потому, что тогда и другие народы начнут относиться к нам иначе, чем относятся.

Теперь, правда, говорят, что они с нами хотят дружить. Сильно сомневаюсь. С нами хотят поддерживать добрососедские торговые отношения. Принимать наших туристов, покупать нашу нефть и газ. А вот дружить… Дружить можно только с тем, кто разделяет твои универсальные представления, реализующиеся в модернистском проекте. Все остальное – постмодернистская каша. Может быть, это обеспечивает уважение Другого. Но дружбу – нет.

Размещая стенограммы наших бесед с зарубежными коллегами в Интернете, мы столкнулись с реакцией на эти беседы, которую могли бы и предвидеть, но которой, честно говоря, не ожидали. Посетители сайтов писали, что каких-либо принципиальных различий между посткоммунистическими странами, вошедшими в Европейское сообщество, и посткоммунистической Россией, оставшейся за его пределами, они не обнаружили. Зато обнаружили много общего.

В России, мол, социальная сфера до сих пор не реформирована, но и в странах Новой Европы дело обстоит не лучше, в чем многие их представители откровенно признаются.

В России коррупция, но и в этих странах она, за редкими исключениями, процветает тоже.

В России общество отчуждено от власти и политических партий, но и эксперты из Новой Европы говорят о том, что там ситуация примерно такая же.

В России с независимостью СМИ есть проблемы, но ведь и у новобранцев НАТО и Евросоюза СМИ ангажированы влиятельными политическими силами, что опять-таки признается открыто.

В России церковь приближена к государству, но и в других странах она зачастую находится от него не дальше, а в некоторых из них основы религии преподаются в школах, причем в обязательном порядке.

В России не развито гражданское общество, но и «новоевропейцы» не могут похвалиться в данном отношении большими успехами, а могут лишь сетовать на эту неразвитость.

И т. д. и т. п.

Наша новая политическая элита и обслуживающий ее пропагандистский персонал могут быть довольны. Их рядовые сограждане настроены патриотично и думают так, как им при «суверенной демократии» и положено думать. Они не хотят мириться с тем, что их страна в чем-то отстает от бывших сателлитов и отделившихся от нее бывших советских республик, ставших самостоятельными государствами, и что ей предстоит тех и других в чем-то догонять. Поэтому они улавливают в произносимых нашими собеседниками словах только то, на что заранее настроен их слух, независимо от того, какой смысл в эти слова вкладывается.

Они слышат о незавершенности социальных реформ в странах Восточной Европы и Балтии, но не слышат, что многие из них продвинулись в этом отношении значительно дальше нас и что уровень социальной защищенности и доходы населения в них, как правило, заметно выше, чем в России.

Они слышат о коррупции в этих странах, но не слышат, что коррупция там не системная, а локальная, что ничего похожего на отечественные наезды на бизнес или поборы гаишников там нет и в помине.

Они слышат об отчуждении общества от власти и падении доверия к партиям, но не слышат, что население в этих странах власть на выборах постоянно меняет и что недоверие к существующим партиям сопровождается там появлением низового спроса на новые, которые возникают без всяких законодательных и административных препятствий.

Они слышат об ангажированности СМИ влиятельными политическими силами, но не чувствительны к различиям между ангажированностью разными партиями разных газет, радиостанций и телеканалов, принадлежащих нередко иностранному капиталу, и государственной информационной монополией.

Они слышат о политической роли церкви в таких странах, как Словакия или Румыния, но не улавливают разницы между исполнением такой роли при нашей слабо-расчлененной вертикали власти и в системе последовательно проведенного, как в этих странах, разделения властей.

Они слышат, что в Новой Европе гражданское общество развивается медленно, но не придают значения тому, что это обусловлено там исключительно состоянием самого общества, а не преградами его превращению в гражданское со стороны государства.