Жан Жироду: Безумная из Шайо

Габриэль(в свой черед появляясь и подхватывая весь рефрен с двумя другими дамами и Певцом).

Жозефина. Самый замечательный финал судебного процесса, какой я когда-либо видела!

Ирма(появляясь из-за сцены). Они здесь, графиня. А вы все – живо отсюда!

Все в смятении разбегаются.

Мусорщик. Прощай, Ирма! Прощай, любовь моя! Куплю только норковую шубку и сразу вернусь.

Ирма и Безумная остаются одни.

Ирма. Их еще нет, графиня. Но надо же было избавиться от всех этих: сейчас как раз время вашего отдыха. Вздремните хоть минутку. Я буду наблюдать и, когда они подойдут, сразу вас предупрежу.

Безумная. Как хорошо откинуться на подушку!

Ирма. Ненавижу солому, обожаю перо!

Безумная засыпает. Ирмавыходит на цыпочках. Входит Пьер, у него через руку перекинуто боа. Он с глубоким чувством смотрит на Безумную, становится перед ней на колени и берет ее за руки.

Безумная(не открывая глаз). Это ты, Адольф Берто?

Пьер. Это Пьер, сударыня.

Безумная. Не лги. Это же твои руки. Зачем ты всегда все усложняешь? Признайся, это ты?

Пьер. Да, сударыня.

Безумная. У тебя что, язык отнимется, если ты назовешь меня Орели?

Пьер. Это я, Орели.

Безумная. Почему ты бросил меня, Адольф Берто? Разве Жоржетта была так уж хороша?

Пьер. В тысячу раз хуже, чем вы.

Безумная. Тебя привлекал ее ум?

Пьер. Она была дура.

Безумная. Значит, ее душа? Ее прозрачность в этом низменном мире? Ты смотрел на все сквозь свою Жоржетту?

Пьер. Разумеется, нет.

Безумная. Так я и думала. Именно так и поступают все мужчины. Они любят тебя за то, что ты добрая, умная, прозрачная, но, как только представится случай, бросают тебя ради женщины некрасивой, тусклой, мутной. Почему, Адольф Берто? Почему?

Пьер. Почему, Орели?

Безумная. Она даже богата не была. Когда я снова увидела тебя на рынке и ты забрал у меня из-под носа дыню, манжеты у тебя были довольно-таки поношенные, бедный мой друг!

Пьер. Да, она была бедна.

Безумная. Почему «была»? Разве она умерла? Если ты возвратился потому, что ее нет в живых, можешь идти обратно. Я не хочу того, что благоволит мне оставить смерть. Я не хочу быть наследницей Жоржетты.

Пьер. Она превосходно себя чувствует.

Безумная. Руки у тебя совсем молодые, крепкие. Они в тебе единственное, что осталось мне верным. Все прочее уже порядком поблекло, бедный мой Адольф. Я понимаю, ты осмеливаешься подходить ко мне, только когда глаза у меня закрыты.

Пьер. Да, я старею.

Безумная. А я нет. Ты постарел, как все, кто отрекается от воспоминаний, кто попирает былые свои следы. Я уверена, ты снова побывал в парке Коломб с этой Жоржеттой.

Пьер. Парка Коломб больше нет.

Безумная. Тем лучше. А разве парк Сен-Клу и Версальский еще существуют? Я туда никогда больше не ходила. Будь на свете справедливость, деревья поуходили бы оттуда сами собой в тот день, когда ты снова зашел туда с Жоржеттой.

Пьер. Они сделали все, что могли. Многие погибли.

Безумная. А ты ходил с ней в театр «Водевиль» слушать «Денизу»?

Пьер. Театра «Водевиль» больше нет. Он остался вам верен.

Безумная. Я ни разу больше не сворачивала на улицу Бизе, потому что свернула туда под руку с тобой в тот вечер, когда мы возвращались с «Денизы». Я теперь обхожу площадь Соединенных Штатов. Зимой, когда мороз, это тяжело. Я всегда несколько раз падаю.

Пьер. Орели, дорогая, прости!

Безумная. Нет, не прощу! Ты водил Жоржетту всюду, куда мы ходили вместе с тобой, – в кабачок Бюлье, на ипподром. Ты водил ее в Галерею машин смотреть портрет Мак-Магона на хромированной стали!

Пьер. Уверяю вас…

Безумная. Не надо уверять! Ты заказывал ей визитные карточки у Стерна. Покупал ей шоколадные конфеты у Гуаша. И от всего этого ничего не осталось, так ведь? А у меня сохранились все мои карточки. Кроме тех, что я послала генералу Буланже. У меня сохранилось еще двенадцать шоколадных конфет. Нет, я тебя никогда прощу.