Роберт Дессе: Безумная любовь

В этой пьесе описывается эпизод из жизни русского писателя Ивана Сергеевича Тургенева. Она о том, какую цену мы платим за любовь. Идея состоит в том, что за любовь мы всегда должны платить, независимо от того, какого рода эта любовь: счастье в браке, романтическое обожание, страсть или короткая связь. Иногда цена соразмерна любви, иногда нет.

Василий Иванович – служащий музея, ближе к пятидесяти.

Дарья Гавриловна – директор музея, довольно молода.

Мария Савина – 25 лет

Борис – около 25 лет, хорош собой, одет модно, но безвкусно.

Тургенев Иван Сергеевич – немного за шестьдесят.

Полина Виардо – под шестьдесят.

Полонский Яков Петрович – немного за шестьдесят, друг Тургенева.

Мэр.

Вице-мэр.

Супруга мэра. Полина Виардо в молодости – немного за 20.

Молодой Тургенев – около 25 лет.

Первый поклонник – молодой денди.

Второй поклонник – молодой денди.

Музей истории железнодорожного транспорта в русском провинциальном городе. Наши дни.

Василий Иванович. Все думают, что я тут схожу с ума от скуки, весь день сидя, как сейчас, и глазея на все эти экспонаты, но мне никогда не скучно. Мне нравятся поезда. Даже запах поезда меня волнует. По воскресеньям, например, я люблю просто стоять на платформе станции, смотреть, как приходят и уходят поезда, чувствовать их запах. Это не просто запах детства, это запах России. (Пауза.) И столько интересных людей проходит через наш музей. И не удивительно, ведь наша директриса Дарья Гавриловна имеет такие хорошие связи. Генералы, станционные смотрители, хирурги, управляющие банками – такой вот парад постоянно. Значительные люди. Люди, ценящие свое наследие. Например, только вчера был доктор из Владивостока с женой… пленительная женщина, такая ухоженная, если вы понимаете, что я имею в виду. Она хотела знать, работаем ли мы по воскресеньям. Я сказал, что да, музей открыт с одиннадцати до четырех. (Пауза.) Все это у меня в крови, конечно – рельсы у меня в крови. Весь город знает, что мой прадедушка был станционным смотрителем в Орле. Интересно, дежурил ли он в ту ночь в 1880 году… (Смотрит на поезд.) Это было 28 мая… Точно не знаю, но мне хочется думать, что он тогда дежурил. Скорее всего. Вы знаете, 28 мая 1880 года в этом самом вагоне…

Дарья Гавриловна. Василий Иваныч! Вы могли бы сегодня запереть музей, уходя? А то я уже опаздываю на занятия по йоге? И я должна еще вечером собрать вещи для Одессы, завтра я не успею. О боже, как уже поздно!

Василий Иванович. Конечно, Дарья Гавриловна, я никуда не спешу.

Дарья Гавриловна. Спасибо, вы – сокровище! Такой важный день нам предстоит завтра, для всех нас!

Дарья Гавриловнавыходит.

Василий Иванович. Да уж, я никуда не спешу. И куда мне торопиться? Кто может ждать меня дома, кроме Господина Пушкина, конечно, моего кота? Он настоящий джентльмен, этот Господин Пушкин. Любит Чайковского. (Пауза.) Одесса… какая блестящая жизнь. А я никогда не был в Одессе. Она так востребована, эта наша директриса, всегда мчится куда-то. И это не удивительно. В ней столько всего… Кстати, этот вагон от экспресса Москва-Одесса. И, как я уже упоминал, в этом самом экспрессе 28 мая 1880 года…

Дарья Гавриловна(возвращается) . Вы не видели Бориса, Василий Иваныч? Нигде не могу его найти. Он еще ведь не ушел?

Василий Иванович. Борис? Я думаю, он мог уже уйти, Дарья Гавриловна.

Дарья Гавриловнавыходит.

Это из-за предстоящего визита мэра она сегодня несколько нервна. Все это из-за этого завтрашнего визита. Слухи так и летают повсюду… я, правда, не то чтобы я им верил… (Тушит свет.) Йога. Зачем ей это? Она говорит, это помогает ей понять себя, «это дает мне силы, Василий Иваныч, это открывает мне мои чакры», что бы это ни значило. Я не верю в такие вещи, я русский православный человек.

Дарья Гавриловна(вбегает) . Вы что-то сказали, Василий Иваныч? Я действительно должна бежать.

Василий Иванович. Нет, ничего, Дарья Гавриловна. Смею заметить, Борис ушел, оставив включенным видеоэкран.

Дарья Гавриловна. Ладно, уходя, убедитесь, что он действительно выключен, хорошо? И не забудьте также выключить чайник, когда будете уходить. Завтра все должно работать, как часы. Малюсенькая оплошность – и мы идем ко дну.