Лопе де Вега - Девушка с кувшином

Вступилась за отца, за честь…
Была священной эта месть, –
Я упрекать ее не смею.
Когда увидишься ты с нею,
Скажи… что он теперь… мой тесть…
Она моей женою стала…
Скажи ей это… не забудь…
В тот миг… как мне… в объятьях… в грудь
Вонзила острие кинжала…
Скажи… я вижу в ней жену…
Словами этими верну
Я славу ей и уваженье…
Пускай простит мне оскорбленье,
Как я… убийство ей… прощу…

Шум! Говор! Вся тюрьма в смятенье!
Пойду Марию разыщу!

Как хороша моя вдовица!
Милее нет! Согласен ты?

Да, из-за этой красоты
Немудрено ума лишиться.

Как ей к лицу ее утрата!
В одежде траурной она
И грациозна и нежна,
Как статуэтка из агата.
Лицо и руки поражают
Слоновой кости белизной.

Ужели, граф, сюжет такой
Тебя к стихам не побуждает?

К стихам я не прибегну, нет, –
Найду я ход иной, полезный.

Какой же?

Золото, любезный:
Оно – талантливый поэт!

Но ведь она сама богата,
Притом умна, так будь же с ней
Поосторожней, поскромней.

Я разыграю дипломата.
Скажи, а был там твой лакей?

Туда пошел он спозаранок,
Свел дружбу с кем-то из служанок
И, верно, все узнал у ней.

Ну да, они скорей друг с другом
Разговорятся по душам.

Вот и Мартин! Что скажешь нам?

Граф! К вашим я вполне услугам.

Благодарю тебя, друг мой.

Я свел знакомство с Леонорой,
И с ней повел я речь, которой
Оратор был бы горд любой.
Все красноречие лакейской
Я для красавицы нашел.
Легко пленить нам слабый пол
Отвагой этакой злодейской!
Уверил я, что по пятам
Хожу за нею месяц целый,
Что я влюблен, как угорелый,
И за нее, мол, жизнь отдам.
Сказал красоточке служанке,
Что ею сильно был задет,
Когда под звуки кастаньет
Она плясала на гулянке.
Вконец разнежилась она
И рассказала без утайки
Все о себе и о хозяйке,
И все я выведал сполна.
Так вот, сеньор, какое дело:
Вдова богата и знатна,
Но жизнь затворницы она
Ведет с тех пор, как овдовела.
Ни шагу из дому, и в дом
Весьма немногих допускает,
Одну заботу только знает –
О добром имени своем.
А с мужем-то, бедняжка, ровно
Два месяца жила всего!
Как говорят, сгубил его
Излишек пылкости любовной.

Хоть не завидна смерть ничуть,
Но нет завиднее причины
Для преждевременной кончины!

Глупец! Пред ним был долгий путь,
Зачем же было торопиться?

Кто молод, у кого в крови
Горит огонь, – за день любви
Готов всей жизнью расплатиться.

Но почему же у прелестной,
Скажи, так вдовий чепчик мал?

Конечно, чтобы не скрывал
Он красоты ее небесной.

Большие носят лишь ханжи
Да престарелые дуэньи.
В столице есть и исключенья.

В каких же случаях, скажи?

Раз у одной прекрасной дамы
Супруг изволил умереть,
Она ж его, как рыбу в сеть,
В холст завернула грубый самый
(Не очень ей был дорог он…),
Потом отправилась с супругом
Торжественно, в карете цугом,
Для совершенья похорон,
Притом голландской тонкой тканью
Она окуталась сама.
Супруг разгневался весьма
И в ту же ночь предстал ей с бранью:
«Ах ты, злодейка, негодяйка!
Ты в кисее, а мне дерюгу?
Жалеешь савана супругу?
Сюда вуаль мне подавай-ка».
Тут он сорвал с нее чепец –
И вмиг его как не бывало,
А из дерюги покрывало
Оставил вдовушке мертвец.
С тех пор все вдовушки в испуге,
Чепцы поторопились снять,
Чтоб не явился муж опять
И не оставил им дерюги.

Да, но подобным снисхожденьем
Долг помогают забывать.