Лопе де Вега - Девушка с кувшином

Я цепенею, я бледнею,
Внимая страшным тем словам.
Как не бледнеть? Внимая вам,
Я расстаюсь с душой моею.
Сеньор отец! Не объясните ль,
Что должен сделать бы мой брат?
Кто в вашей скорби виноват?
Кому отмстить? Кто оскорбитель?

Оставь меня, прошу я, дочь!

Сеньор! Напрасны ваши просьбы,
И никому не удалось бы
Меня уйти заставить прочь.
Молчат лишь те, кто слезы прячет,
Но тут уместен мой вопрос.
Открыть другим причину слез
Ведь облегчит того, кто плачет.

У меня был дон Диего,
Он руки твоей просил.
Я сказал: твое согласье –
Это первое условье,
А второе – чтобы герцог
Дал согласие на брак.
Написал ему. Ответ же
Был иной, чем ожидал я.
Я мечтал тебе дать мужа,
Мне давно седины эти
О конце вещают близком.
На груди письмо я спрятал,
Здесь, под орденом, которым
Герцогу обязан я,
Как родне моей ближайшей.
А на площади дворцовой
Нынче ж утром дон Диего
Подошел ко мне (о, если б
Не ходил на площадь я!).
И почтительно-смиренно
Он спросил меня, имею ль
Я от герцога ответ.
Я ответил, что прискорбно
Мне не быть к его услугам…
Коротко и ясно. Тут
Он сказал, что герцог знает
Род его и доблесть также,
И потребовал письма,
А иначе заподозрит,
Что уклончивым ответом
Оскорбить его хочу я.
И тогда письмо я вынул.
Он, смущенный, прочитал
Герцога слова, Мария:
«Дон Диего мне известен
Как почтенный кавальеро,
Но жених Марии должен
Роду вашему быть равным
Благородством и богатством».
Дон Диего задрожал весь,
Сделался белее снега
И сказал, дрожа от гнева:
«Я не ниже, чем ваш герцог!»
Я ему ответил строго,
Что простому дворянину
С принцем крови непристойно
Даже сравнивать себя.
«Вы слова назад возьмите,
Или сыну напишу я,
Чтоб из Фландрии вернулся
Вызвать вас на поединок», –
Так сказал я. Тут, Мария,
На меня он поднял руку.
Но… пускай глаза расскажут
То, чего язык не в силах.
Уходи! Ведь оскорбленье
Каждый раз, когда расскажешь,
Заново переживаешь.
На лице моем, Мария,
Отпечатались пять знаков.
Я – позором заклейменный,
Раб обиды неизбывной, –
Это в сердце прозвучало…
Он меня в лицо ударил.
Света я тогда не взвидел,
Поднял посох… Говорят,
Больно я его ударил.
Я не верю: часто ложью
Оскорбленных утешают.
Тут его арестовали…
Он сейчас сидит в тюрьме.
Пусть рука его отныне
В заключенье вечном будет!
О мой сын, о мой Алонсо,
Если б был сейчас ты в Ронде!
Но зачем так говорю я?
Пусть уж я один погибну.
Лейтесь, слезы, лейтесь, слезы!
Вам не смыть печали страшной
И позорного клейма.
Если след руки сотрется,
Он в душе запечатлен!

Ушел…

Так скоро! Боже мой,
Все это кажется мне бредом!..

Скорей за ним бегите следом.
Боюсь, не кончил бы с собой,
Снести не в силах оскорблений.

Да, ты права, скорей за ним…
Не будет меч необходим,
Где доблесть выше всех сравнений.

Рассудка мудрого советам
Должны мы следовать всегда.

Раз неожиданна беда,
Когда тут думать нам об этом?

Ведь дон Бернардо слаб и стар:
Обидеть старость – преступленье.

Сознáюсь: в гневе, в исступленье
Напрасно я нанес удар.

А сын его – отважный воин,
И будет отомщен отец.

Ну, дело сделано, конец!
Уберегусь я, будь спокоен.

Даю совет я от души:
Как только будешь в состоянье –
Беги скорее из Испаньи.

Как? Из Испаньи?

Да, спеши.
Приедет сын – пропало дело!
Безумье – ждать, беги скорей,
Ты не найдешь нигде друзей.
Ведь правда за него всецело, –
Тебя весь город обвиняет.

О да, себя я погубил!
Но ведь меня он оскорбил,
Чтó мой поступок извиняет.