Владимир Савич - Бульвар Ностальгия

шизик. Кому такой, скажите на милость, сын, брат и муж нужен?

– Вот эти ботинки, куртка, шарф, кепка, перчатки, шапка, джинсы. Все, что

видите здесь, это не просто вещи. О! Нет, голубь вы мой, это все реликвии.

Можно сказать история! Роман в вещах, если хотите! Желаете прослушать?

– Ну, я собственно за этим и пришел, – согласился я.

– Вещей, как видите, много, но я вкратце. Я вас не утомлю! – пообещал Л.А.

Чик. – Будет вам известно, что свою трудовую деятельность я начинал в

качестве художника сцены в одном крупном концертном зале?

Я кивнул головой, хотя слышал от авторитетных людей, что Леонид

Александрович служил в этом заведении сантехником.

– Кроме того, – продолжал Л.А. Шик, – как все, баловался гитарой. Играл

слабоватенько, но прослышал я где-то, что вся музыкальная сила гитариста

спрятана в его медиаторе… такая пластмассовая косточка, который он трогает

струны. Ну, вы же знаете, что я вам буду объяснять! Так вот, если заполучить

медиатор хорошего гитариста, то с ним к тебе переходит часть его

исполнительской силы. Однако ж, как-то так получилось, что ни одного

медиатора я не добыл. Зато обзавелся вот этими вещами!

Чик затейливым жестом обвел содержимое шкафа.

Я недоуменно развел руками и поинтересовался:

– Каким таким образом? Не понимаю!? Вы что же, их раздевали?

– Некоторым манером…

Леонид Александрович слегка покраснел.

– Но вы не подумайте. Вот обо мне говорят – вор! Срам эмиграции, а я не вор и

не срам, я – хранитель времени, если хотите! Я ведь, в отличие от

подавляющего большинства нашего брата эмигранта, не золотишко да камешки

вывозил. Я вывез с собой историю! Да, да…

– Кх-хе-хе, – кашлянул я, пытаясь таким образом вернуть Л.А. Чика к его

экспонатам.

– Пардон, – извинился Леонид Александрович, – я несколько отвлекся. Короче,

приобретал я эти вещицы, как бы само собой, даже как если бы и с налетом

некоего мистицизма. Взять, к примеру, вот эти туфли. С них, собственно, и

началась эта экспозиция.

Л.А. Чик извлек первый экспонат своей секретной коллекции – коричневые

плетенные летние сандалии.

– Абсолютно потрясающая история! Приехал как-то к нам на гастроли супер-

пупер коллектив. Гитарист там у них был не Джимми Хендрикс, конечно, но и

не пальцем струганный! Короче, как только грянул заключительный аккорд,

достал я из кармана с десяток копеечных медиаторов и прямиком к нему в

гримерную. Я вам скажу, что возле нее обычно поклонников, что ваших мух на

этом деле, а тут – никого. И как-то не по театральному пустынно вокруг: ни

тебе работников сцены, ни статистов… просто как корова языком слизала.

Стучу я, значится… ну и не так чтобы тихо, но и не так чтобы дверь ломаю.

Что вы себе думаете? В ответ, что называется, ни зги! Я дверь толкнул. Пусто.

Я туда, я сюда заглянул. Шкаф открыл. Пошерудил в комодных ящиках! Васис

дас? Нихт ферштейн! Я даже под кресло, на котором его инициалы были

нанесены, заглянул. Никого, «естестно», я там не обнаружил, зато нашел вот

эти туфли с его фамилией на подошве. Вот смотрите.

Л.А. Чик ткнул мне под нос стертую подошву.

– Видите? Теперь скажите мне, – не дождавшись моего ответа на первый

вопрос, задал он другой, – мог ли я их не взять? Имел ли такое моральное -

историческое право?!

– Видите ли…

– Правильно! – оборвал меня Л.А. Чик. – Не мог, ибо трезво рассудил: если в

медиаторе 50 % силы гитариста, то в его туфлях, пожалуй, и все 60 %.

Кроме того, ну поносил бы гитарист эти туфли лето. Ну, от силы два, а потом

что? Известное дело, в гарбичную кучу, а у меня они сто лет пролежат и

потомкам о нас напомнят! Как жили? В чем ходили? Кто кумиры? Одним

словом, завернул я туфли в газетку, свои под стул задвинул… надо же человеку

в чем-то ходить! и был таков.

Шум в связи с туфельным воровством поднялся страшный. Они, оказывается,

на спецфабрике четвертого управления шились, а это вам не хухры-мухры!

Менты даже собаку привозили. В комиссионках стоял такой шмон, что Боже ж

ты мой! Только ищи-свищи! Я же не барыга какой-то. Я же не для продажи. Я ж

для души, из творчески-эстетических, так сказать, соображений! Для истории,

если хотите! Как жили! Что носили и тому подобное…

Леонид Александрович вернул сандалии на прежнее место и вытащил на

скудный свет, льющийся из давно немытого окна, женскую соломенную

шляпку.

– Никогда не видел женщину– гитариста!? – удивился я.