Вадим Тимошин - Слезы ангела мести

– А я не тебя искал, – усмехнулся Кастелло, выйдя, наконец, из оцепенения. – Я искал Джека. Говорил я тебе, не связывайся со всякой мразью. Подождал бы немного, потолковал бы с экспертами. Ведь сонные почерковеды – это одно, а наши гении из лаборатории – совсем другое. Они и знаки водяные нашли, которые обычно наносят на фирменные бланки всяческие конторы, пытающиеся казаться солидными. И отпечатки – и всего за полторы тысячи кредитов в месяц жалования. Кто в дураках, а, Майк?

– Не иначе, как некий Майк Гомес, – вздохнул я. – Пожалуй, ты прав, меру нужно знать во всём. Особенно в общении с ублюдками.

– Надеюсь, этот урок ты усвоил надолго, – кивнул Фрэнки и посмотрел на часы. – Кстати, в это время мы с тобой обычно встречаемся в «Дьютимене». Не будем нарушать традицию?

– Думаю, нет, – я попытался сделать шаг, и, как ни странно, мне это удалось. – Твои ребята управятся?

– Можешь не сомневаться. А по дороге ты мне посоветуешь, как лучше прижать прокурора и мэра. Мы ведь разрубили этот гордиев узел?

– Фрэнки, Фрэнки, – покачал я головой. – Ты полицейский до мозга костей! Ведь ты только что отомстил за Амели! Или тебе всё равно?

– Мне не всё равно, – сказал Кастелло, вытащив меня на лестницу – а иначе я бы не доковылял до неё до завтрашнего утра. – Амели отомщена, но не думаю, что ей понравилось бы, если бы я на этом остановился. И я не остановлюсь.

Мы спустились и сели в «Форд» Фрэнки, стоявший у чёрного хода. Кастелло повернул ключ, двигатель сипло заурчал, и мы поехали навстречу времени, чьи мрачные палачи больше были нам не страшны. Ибо нет страха у того, кто сам – страх.

Чужое небо

Память человека – удивительный механизм. Когда жизнь наносит не смертельный, но очень чувствительный удар, разум "затирает" ластиком времени черные пятна невыносимой боли. Боли, от которой хочется сбежать в холодные объятья смерти. Я часто благодарю эту особенность памяти. Каждый раз, когда смотрю в холодное осеннее небо, вижу на нем далекой звездой земное солнце. Бывшее земное. Пять лет назад планеты, на которой я родился и вырос, не стало. Она превратилась в черный сухой кусок скалы всего за пару часов. Никто не успел ничего сделать. Даже корабли, стоявшие в ангарах, не успели подготовить к запуску. Четыре миллиарда человек превратились в воспоминания. Вместе с моей семьей. Когда меня всё-таки захлестывает волна боли, я жалею о том, что согласился лететь инженером на транспортнике до Бетельгейзе. Останься я тогда с родными, муки мои закончились бы быстрее. "Нет, – говорю я себе, – не для того судьба подарила тебе жизнь, чтобы ты скорбел. Ты жив для того, чтобы сражаться!" Сражаться с мерзкими Могильщиками, уничтожившими Землю и несколько заселенных людьми планетоидов. Могильщики были первой и пока единственной чужой расой, встретившейся землянам на их пути в глубокий космос. Если бы кто-то мог тогда предположить, к чему приведет эта встреча. Конечно, экспедиции, прощупывавшей планеты системы Комо на предмет наличия полезных ископаемых, показалось любопытным представшее перед ними зрелище. Огромная черная махина, даже на звездолет-то не похожая, застыла у одной из планет, протянув некое подобие хобота к поверхности. Это были они. Могильщики. Геологи, придерживаясь стандартной процедуры для таких случаев, попытались выйти на связь с инопланетным кораблем. Если конечно этот ком плесени был кораблем. Могильщики не удостоили землян ответом. Каким-то непостижимым для человечества способом они определили, откуда прилетела экспедиция, и решили посетить нашу колыбель. Геологи даже не успели рассказать об увиденном прежде, чем ком плесени достиг Земли и протянул к ней свой черный хобот. Проклятое человеческое любопытство! Если бы земляне не стояли с раскрытыми ртами, пока «хобот» опускался на планету, многих можно было бы спасти. По крайней мере, я так думаю. Но когда люди осознали весь ужас происходящего, было уже поздно. По «хоботу» на поверхность начали спускаться сами Могильщики. Впрочем, тогда никто наверняка не понял, что это враждебная инопланетная раса. Потому что представляла собою она некое подобие плесневого грибка. Как плесень может быть разумной – этого биологи не знают до сих пор. И как против неё воевать – до сих пор не могут сказать военные. Однако Могильщики не были просто плесенью. Они поглощали всё, что содержало в себе влагу. Траву, плоть. Даже вода из океанов устремилась по «хоботу» в чрево их корабля. Но не это было самым страшным. Если Могильщик начинал поглощать человека, он мог контролировать его действия. Так, выступившая против пришельцев Объединенная Армия Человечества в считанные минуты стала армией его врагов. Сыновья убивали матерей, мужья – жен и детей. Лишь одно радует – этот содом длился недолго. Всего часа хватило пришельцам на то, чтобы расправиться с той частью человечества, которая предпочла остаться в колыбели. И еще час – на то, чтобы колыбель превратить в могилу. Те, кому посчастливилось выжить – а это были около трех миллиардов колонистов и почти миллиард жителей Афродиты, планеты, которую мечтательные романтики, прибывшие на сотнях тысяч кораблей, назвали второй Землей – жили лишь одним желанием. Отомстить. Стереть Могильщиков в порошок. Превратить в облака фосфоресцирующей пыли.