Александр Харыбин - Пятый всадник

– Его в свое время выдвинул Эйнштейн. Если в двух словах, то принцип гласит, что состояние системы может изменяться только под действием каких-либо сигналов, передаваемых со скоростью не более скорости света. Проверить его удалось только в начале восьмидесятых. Результаты эксперимента, который проделал французский физик Ален Аспе, так называемую научную общественность просто шокировали. Оказалось, что принцип, который считался фундаментальным, не выполняется. То есть, если у нас есть две запутанных между собой частицы, то, когда мы изменяем свойство одной, то мгновенно точно так же изменяется другая. Это явление сейчас называется квантовой телепортацией. Физики в своих лабораториях его уверенно воспроизводят. До сих пор ни одна теория не может объяснить это явление. Но если мы предположим, что запутанные частицы являются двумя проекциями одной частицы информационного измерения, то все сразу встает на свои места.

Профессор замолчал, глядя на меня торжествующе. Он явно не сомневался, что сумел полностью убедить меня в своей правоте. Тем не менее, было какое-то смутное подозрение, что он, пользуясь моей математической безграмотностью, пытается навешать лапши на уши. Черт, надо будет на досуге обязательно почитать про принцип локального реализма и про этого французского физика.

– А еще эта теория может объяснить чудеса, – после паузы тихо добавил мой собеседник.

– Чудеса? – опешил я, – какие чудеса?

– Сверхъестественные события, не поддающиеся рациональному объяснению. Практически каждый хотя бы раз в жизни сталкивался с подобными явлениями. Бывают вещие сны, бывают случаи, опровергающие теорию вероятностей.

– Не знаю, – пессимистично ответил я, – мне лично ни с чем подобным сталкиваться не приходилось.

– Ну, Олег, ты еще молодой. У тебя все впереди.

И вдруг я вспомнил. Ведь у меня действительно был самый настоящий вещий сон. Это случилось лет пятнадцать назад. Я находился на даче и ждал маму, которая должна была приехать на электричке с утра. Но утром она не приехала. Я решил, что задержалась и приедет на следующей. Дача находилась в сотне километров от столицы между Москвой и Тулой. Электрички через нашу станцию проходили довольно редко – раз в пару часов. Прождав до обеда, я начал волноваться, и в середине дня пошел на станцию, до которой было почти два километра. Там узнал, что все электрички на Тулу отменены до конца дня из-за крупной аварии, произошедшей ночью в районе Ясногорска. Услыхав это, я тут же вспомнил странный сон, из-за которого даже проснулся среди ночи. Мне приснилось, как сходят с рельсов и летят под откос, переворачиваясь, товарные вагоны и цистерны. И при этом голос «за кадром» четко произнес – «Ясногорск». Простым совпадением это объяснить никак нельзя, особенно, если учесть, что сон приснился в тот самый момент, когда произошла катастрофа.

– Да, кстати, – произнес вдруг Профессор, – помнишь, я тебе рассказывал про «теорию десяти миллиардов»?

Я тут же вспомнил. Он рассказал об этой теории во время нашего самого первого разговора о Конце Света. Честно говоря, за всеми последующими делами и проблемами подумать над этим вопросом было недосуг. Я даже забыл поискать об этой теории хоть какие-то сведения в Интернете. На вопрос Профессора кивнул утвердительно, втайне надеясь, что никаких расспросов не будет.

– Так вот, – продолжил Профессор, так ни о чем и не спросив, – если мы признаем, что умершие могут оказывать воздействие на трехмерный мир, то тогда «теория десяти миллиардов» не имеет противоречий.

Профессор разлил по рюмкам остатки из бутылки. Поднял свою.

– Ну, чтобы завтра у тебя все нормально прошло, – мне показалось, что этот тост он произносит уже в третий раз за вечер. Я чокнулся и пригубил коньяк, вдыхая его аромат. Профессор отправил в рот содержимое своей рюмки, словно это была водка.

– Ладно, – сказал он, – ужинать надо, а то пельмешки раскиснут.

И он начал раскладывать пельмени по тарелкам.

Как ни странно, пельмени не раскисли. Наверное, потому что были далеко не самыми дешевыми. И на вкус оказались очень даже ничего.

– Лет двадцать назад – продолжил мой собеседник, – я еще работал в одном исследовательском институте, связанном с вычислительной математикой. Тогда только-только появились стратегические компьютерные игры, и я ими здорово увлекся. Но довольно быстро они мне надоели. Движки их были примитивными, а правила имели мало общего с реальной жизнью. Я подумал: математик я, в конце концов, или нет? И решил создать свою игру. Сначала целью было сделать игрушку, максимально приближенную к реальности, и продать ее за кругленькую сумму. Потом дело захватило, создание игры стало уже самоцелью. Про то, чтобы продать её, больше не думал. Для того, чтобы нормально прописать алгоритмы, пришлось изучать экономику, социологию и психологию. Движок так усложнился, что мощности даже крутого персонального компьютера стало не хватать. Стал втихаря вечерами использовать большой компьютер на работе, благо, тот почти всегда стоял незагруженным. Но через пару лет мой институт разорили, помещения отдали под офисы, а работников повыгоняли.