Олег Фролов: Хроники Тиа-ра: битва за Огненный остров

А потом я увидел и огонь. Очаги, растянутые по диагонали через весь остров. Вдоль одной широкой полосы. С воздуха это было похоже на след, который оставляли за собой огнеметы храмовников, но заметно шире. И горячее. Это было понятно уже по оплавленным и причудливо изогнутым от жара конструкциям Полукруга, по краю которого пролегла полоса.

Дым становился все гуще и кипел у поверхности острова серо-черными клубами. Впрочем, ветер сегодня довольно сильный и, едва поднимаясь вверх, траурные облака теряли форму и содержание. Они растворялись в пространстве, превращались в ту мутную дымку, которую я и видел издалека. Сносимая к лунной стороне, она застилала добрую половину острова, в то время, как другая его часть оставалась видимой и открытой.

Я уже не боялся. Не ненавидел. Не рассуждал и почти не чувствовал. Кажется, в какой-то степени я все-таки упал вниз – вместе с Кир-ра, вместе с множеством жителей Храмового острова. И пусть прямо сейчас мое тело не пыталось бездумно бросить себя в пучину Ничто, я стал тем, кем и являлся последний полуцикл, – живым оружием. Теперь уже – безотказным и лишенным сомнений.

За проекцией большая двухтелая птица разворачивалась, чтобы превратить еще часть острова в выжженную пустыню. Для этого ей не надо было спускаться на опасную для себя высоту и тратить драгоценный огненный песок. Все дело – в солнечном камне, однажды украденном храмовниками на одноименном острове. Подвешенный в хитроумной поворотной гондоле между туловищами механического монстра, он стал линзой невероятной мощности. Именно она превращала первые теплые солнечные лучи в испепеляющее излучение, способное полностью выжечь остров за час или немногим больше.

Единственное, что мне было нужно – его остановить. Ничего больше.

Через пару минут, когда огромная машина уже развернулась и снова приближалась к острову, я уже пикировал сверху. Навстречу рванули две Камо-те. Где-то рядом просвистела стрела.

«Лучший способ достигнуть цели – идти прямо к ней». Так когда-то сказал Моту-ра. Тогда я подумал: «слишком просто, неумно». А теперь – падаю на свою цель сверху и не обращаю внимания на машины, идущие наперерез. Один храмовник уже отстал, выстрелил и промахнулся. Второй – тяжело пронесся совсем рядом. Наверное, он мог и протаранить меня, но побоялся за свою жизнь.

На хребте каждого из туловищ машины – турель с наездником и самострелом. Я уже вижу их отчетливо. Оба стреляют почти одновременно. Звонкий удар и сноп искр сопровождают снаряд, срикошетивший от клюва Ши-те. Ее корпус выдержал в этот раз, но не устоял секундой спустя, когда вторая стрела пробивает металл и останавливается внутри, где-то у основания крыла. Вместе с ней навсегда останавливается рычаг, которым я мог подбирать и расправлять это крыло. Его заклинивает намертво.

Сорок шагов… Потом – тридцать… Массивное туловище надвигается так стремительно, что времени на решения уже нет. И нет времени выровнять птицу с заклинившимся в неудобном положении крылом. Ударить лапами я уже не сумею, как не смогу сделать второй заход. Единственный выход – идти на таран, не жалея ни себя, ни машину.

Двадцать шагов. И как все-таки жаль… Выворачиваю хвост до упора и лечу наперерез. Только бы не промахнуться. Только бы не промахнуться! Десять шагов.

Секунды, мгновения до удара. Не промахнусь. Ударить по туловищу не успеваю, а вот впечатляющих размеров металлическое крыло надвигается стремительно. Оно еще больше, чем можно было подумать издалека, и теперь – прямо перед носом Ши-те.

– Прощай! – зачем-то кричу. – Прощай! – кричу и смотрю на Огненный остров, наполовину затянутый дымом. Так близко и так далеко.

Оглушительный удар и скрежет. Человеческий крик рядом и звон металла. И если я все еще это слышу – я пока жив. Какой-то осколок ударяет по лицу и на несколько мгновений если не теряю сознание, то теряюсь в пространстве. А после того, как нахожу себя там снова, пытаюсь вдохнуть. Неудобный крестовый узел при ударе сползает. Чудовищные перегрузки делают свое дело, и ремень едва не выдавливает из меня все внутренности, не оставляя места ни для воздуха, ни для пищи. Несколько секунд я судорожно пытаюсь его ослабить, а когда мне, наконец, это удается, все ощущения сворачиваются до масштабов жестокой и болезненной рвоты.

Мир вокруг вращается вместе с падающей машиной, и когда я возвращаю себе способность видеть, то пытаюсь отыскать глазами храмовую птицу.