ХОВАРД ФАСТ - ПОСЛЕДНЯЯ ГРАНИЦА

Пролежав без сна первые, медленно ползущие часы ночи, Мэррей отказался от попыток уснуть. Встав, он натянул сапоги и набил табаком трубку. Затем зажёг спичку и, раскурив трубку, снова лег на свою походную кровать, согнув колени, зацепившись шпорами за одеяло. Но, как и всегда в темноте, трубка не доставила ему удовольствия, так как он не мог следить за дымом.

Кто-то приблизился к палатке и, отогнув полу, вошёл.

– Кто тут? – спросил Мэррей.

Это был сержант Келли.

– Я увидел, что вы зажгли спичку, и подумал, что, может быть…

– Мне ничего не нужно! – резко оборвал его Мэррей.

– Слушаю, сэр.

– Подождите, – сказал Мэррей. – Жалею, что был резок. Когда не спится, становишься раздражительным.

– Я и сам не могу заснуть, – невозмутимо сказал Келли. – Я делал обход.

– Всё спокойно?

– Как в могиле, – заявил Келли. – В палатках горят костры. Но для чего они понадобились им в такую жаркую ночь, право не знаю.

– Для освещения, вероятно.

– Сэр?…

– Нет, ничего, – вздохнул Мэррей.

– Для освещения, сказали вы? Может быть, чтобы осветить их чёрным душам дорогу в преисподнюю?

– Сержант, – каким-то странным тоном сказал Мэррей, – завтра будет бой. Вы довольны, я думаю?

– Сэр?

– Я сказал: вы довольны, что завтра будете убивать, не правда ли?

– Никогда не рассматривал бой с этой точки зрения, сэр, – сказал Келли смущённо.

– А с какой же?

– За это хорошо платят. А бывает работа и похуже.

– Ступайте и поспите, сержант, – сказал Мэррей, вздохнув, и, когда солдат ушёл, встал с кровати и вышел.

Как и говорил сержант, в неярких отблесках костров всё ещё вырисовывались силуэты конусов индейских палаток. Небо было чёрное и беззвёздное, а нестерпимая духота предвещала дождь в ночь или наутро.

Минуя часовых, Мэррей шёл по гребню холма, пока не очутился возле пушки. Артиллеристы лежали под повозкой со снарядами и громко храпели. Мэррей приложил руку к влажному, холодному стволу пушки, а затем, не вытирая, провёл ладонью по лицу.

Он ходил взад и вперёд, пока не выкурил двух трубок. Изредка тишина ночи нарушалась глухими раскатами грома, следовавшими за белыми вспышками молний. Первые две вспышки были для Мэррея неожиданными, но при третьей он внимательно поглядел на индейскую стоянку: ему показалось на миг, что в середине её мелькнул одинокий верховой.

Он спросил одного из часовых, но солдат не видел ничего. Мэррей вернулся к себе в палатку. Он сел на край койки, закинув ногу за ногу и играя шпорой. Дождя всё не было. Он просидел так, пока в палатку не просочился серый, влажный рассвет.

Тогда он пошёл к Уинту и разбудил капитана.

– Проснитесь, уже утро, – хрипло сказал он. – Пора выходить.

Уинт сел, протирая глаза:

– В чём дело? Что за чёрт, Мэррей, ведь ещё темно!

– Уже утро. Вставайте, я хочу сделать обход, и лучше, если бы вы не спали во время моего отсутствия.

– Да ведь всё спокойно, – сонно пробормотал Уинт, ощупью отыскивая сапоги.

– Что-то уж слишком спокойно. Я пойду вниз.

– Это безумие! Почему вам не подождать?

Мэррей пожал плечами. Он не собирался идти на стоянку один: страх заставил его бросить этот вызов полупроснувшемуся Уинту. А сейчас ему ужасно захотелось выпить. Он отправился к себе в палатку, отыскал в походном мешке до половины наполненную фляжку и выпил почти всё. Набив рот мятными лепешками и захватив бутылку, он вышел. Миновав часовых, он зашвырнул её в кусты. Затем пошёл дальше. Проходя через влажные заросли, он промочил себе бриджи. Маленькая лощина была полна мглы, и вскоре он мог разглядеть палатки, выступавшие из мягких, пухлых клубов тумана. Почти со всех палаток были сняты шкуры. Торчали только остовы из жердей, напоминавшие скелеты.

Он не удивился, обнаружив пустую стоянку. Скорее он был поражён собственной глупостью. Как это он не разгадал их простой уловки: оставить огни в половине палаток, снять шкуры с остальных, обернуть копыта лошадей чем-нибудь мягким и спокойно уйти со стоянки! Когда именно это случилось?… А теперь расхлёбывай… Вдруг Уинт учует запах виски и донесёт об этом?

Мэррей закурил трубку: табак отобьет вкус выпитого виски; он надеялся, что заглушит также и запах.

Он прошёл через всю стоянку. Туман поредел, растянувшись волнистыми лёгкими прядями. Мэррей заглянул в дикарские жилища, где ещё тлели остатки костров, и с любопытством принялся рассматривать брошенный их обитателями скарб: есть что-то трогательной в местах, только что покинутых людьми. Никогда ещё Шайены не были для Мэррея такими реальными и живыми, как сейчас. Он поймал себя на том, что поднимает то одну, то другую вещь: расщепленный лук, которого уже не стоило брать с собой; маленькую куклу, сшитую из оленьей шкуры, искусно и изящно разукрашенную бусами; стоптанные мокасины; лучину для растопки…