ХОВАРД ФАСТ - ПОСЛЕДНЯЯ ГРАНИЦА

Поэтому он с часу на час откладывал неизбежное решение, и когда наконец увидел Сегера, то почувствовал, будто само небо протянуло ему руку помощи. Он радостно приветствовал его.

– Добрый вечер, капитан, – сказал Сегер. – Я вижу, вы загнали дичь, но ещё не приступили к настоящему делу.

– Засадить пятьдесят Воинов Собаки в тюрьму – дело нелёгкое.

– Вы правы. И я думаю, вы понимаете, что на этот раз ваш полковник перестарался.

– Разве?

– Мне кажется. И агент Майлс того же мнения. Возможно, что и Управление по делам индейцев взглянет на это дело так же, и если ваша милая гаубица начнёт швырять снаряды в стоянку, поднимется просто чёрт знает что. Может быть, даже Вашингтон всполошится, и ваш всемогущий полковник Мизнер сядет в настоящую калошу. Вы не думаете, что ему может достаться на орехи?

– Возможно, – уклончиво заметил капитан, с трудом стараясь не улыбнуться: такое он почувствовал облегчение.

– Эти индейцы всё ещё находятся в пределах резервации, а это означает, что они пока состоят в ведении агента Майлса, а не военных властей. И Майлс серьёзно предостерегает вас: он будет считать ответственными всех офицеров вашего полка, если что-нибудь случится. Вы не имеете права арестовывать Шайенов, и полковнику это известно. Хотите, чтобы я всё это изложил письменно?

– Нет, не нужно, – сказал Мэррей.

– Вы намерены здесь оставаться всю ночь?

– Придётся, если только не установлю связи с полковником Мизнером и не получу дальнейших распоряжений. Но я не буду беспокоить ваших драгоценных индейцев, а буду только держать их под наблюдением.

– Полагаюсь на ваше слово, капитан,-кивнул головой Сегер. – Я спущусь в лагерь и попытаюсь уговорить вождей, чтобы они пришли поговорить с агентом Майлсом. Так что не открывайте стрельбу, если кто-нибудь появится из темноты.

– Дело довольно рискованное, – заметил капитан. – Они знают, зачем мы здесь.

– Разве? Ну, предоставляю военным всё видеть в мрачном свете, я же рискну. Не думаю, что они подстрелят меня.

– Хотите, чтобы Джески отправился с вами в качестве переводчика?

– Джески? Нет, я знаю немного по-шайенски: думаю, что этого хватит. Я не хочу, чтобы со мной был кто-нибудь, имеющий отношение к армии.

– Ладно, идите. Шкура-то ваша.

Мэррей видел, как Сегер тронул коня. Сегер не проехал и нескольких шагов, как исчез в густеющем мраке. Слышен был только топот его коня, да и тот скоро замер вдали. Долгое время Мэррей сидел неподвижно там, где Сегер покинул его, и смотрел на мерцавшие костры индейской стоянки, на слабо светившиеся палатки, похожие на фонари из тыквы. Огонь просвечивал только через верхнее отверстие или в местах, где бизоньи шкуры прохудились.

Откуда-то из темноты донеслось бормотанье следопыта:

– Оторвут этому бездельнику голову – и поделом! Клянусь Богом, не уважаю я человека, который не знаком с характером краснокожих, а лезет на рожон!

Сегер вернулся почти через час. Нагнувшись с седла, он сказал встревоженному Мэррею:

– Вожди явятся утром. Распорядитесь пропустить их.

– Ну, конечно! Были у вас какие-нибудь неприятности?

– Только с моим шайенским языком. И как на нём говорят их малыши – это выше моего понимания.

На другой день ранним утром полковник Мизнер в сопровождении лейтенанта Стивенсона прибыл в агентство. Сначала Мизнер разозлился на Майлса, осмелившегося отменить его приказ, однако, здраво поразмыслив, понял, что затея могла обойтись ему недешево. И как бы там ни было, а Майлс всё-таки таскал для него каштаны из огня. Но раз Майлс намерен разрешить эту проблему самостоятельно, Мизнер хотел присутствовать при разборе дела, для того чтобы составить потом выгодный для себя рапорт.

Когда приехали офицеры, маленькая контора Майлса была уже битком набита. Здесь были и Сегер, и агент, и Трублад, и переводчик Эдмонд Герьер. Войдя, Мизнер едва поздоровался. Слегка кивнув служащим агентства, он сел на стул у окна. Лейтенант стал рядом с ним. Сегер примостился на краю конторки и набивал трубку. Майлс сидел за конторкой, а Трублад, с блокнотом и карандашом, – в углу комнаты. Герьер скромно стоял, у стены и, опустив голову, непрерывно вертел свою широкополую соломенную шляпу. За те полчаса, в течение которых собравшиеся дожидались индейцев, сказано было мало, почти никто не шевельнулся, и только Сегер поднялся один раз, чтобы распахнуть окно. Обменялись несколькими замечаниями о погоде да усердно, обтирали вспотевшие лбы. Майлс, склонившись над конторкой составлял отчёт, но явно нервничал и волновался. Наконец, Сегер кивком указал на окно: