ХОВАРД ФАСТ - ПОСЛЕДНЯЯ ГРАНИЦА

– И всё же я не понимаю, как это произошло… У вас там два эскадрона?

– Ведь это ваша тактика – выжидать, мистер Майлс. Мои офицеры не могли взять на себя ответственность за ночной орудийный обстрел стоянки. Если бы вы дали нам возможность раньше арестовать этих воинов, там бы не случилось. А при теперешнем положении вещей нам остается одно: отправиться за ними и привести их обратно.

– Да, их нужно привести обратно, – неуверенно сказал Майлс.

– А вы учли, что получится, если всё это попадёт а газеты?

– Я сделал всё, что мог, – уныло заявил Майлс. – Что ещё я мог сделать?

– Вы подпишете приказ об их аресте?

Майлс уставился на полковника, а затем опустил глаза на конторку и на свои руки, нервно теребившие листок бумаги.

– Они не покорятся, – сказал он.

– Не покорятся, согласен. Но если их не приведут обратно, как это повлияет на другие индейские племена, живущие у вас в агентстве?

– Я подпишу, – вздохнул Майлс.

– Вот и хорошо! – Полковник сразу оживился и деловито заговорил: – Я немедленно отправляю за ними два эскадрона, и в одну неделю всё будет сделано. Кроме того, я протелеграфирую в военное министерство в Вашингтоне, чтобы они подтвердили ваш приказ… Сколько индейцев у Тупого Ножа?

– Около трёхсот, – уныло сказал Майлс. – Восемьдесят пять или девяносто мужчин, остальные – женщины и дети. Некоторые из них больны, я думаю – даже многие.

– В таком случае, достаточно двух эскадронов, – решительно заявил Мизнер. – Они не могут двигаться очень быстро… Мы выиграем время, если двинем за ними моих солдат из той долины, где они стоят. Предоставляю вам снестись с ведомством. Я извещу вас, как только эти индейцы будут благополучно доставлены в тюрьму.

Агент Майлс кивнул головой, и Мизнер, держась очень прямо, вышел из комнаты. А Майлс продолжал сидеть у конторки, тупо глядя перед собой.

Спустя час, когда вошла Люси, чтобы напомнить ему о завтраке, он всё ещё сидел в прежней позе.

– Что случилось? – спросила она.

– Ничего, Люси, ничего. Я сделал всё, что мог.

Приказ Мизнера Мэррею был краткий и точный. В нём говорилось, что Мэррей должен догнать Шайенов и арестовать их. За отрядом будут следовать фургоны для доставки индейцев в форт. Пушку следует отправить обратно, чтобы она не задерживала движение отряда. Ио Мизнер не предвидел особых затруднений даже при отсутствии гаубицы. Главное – выяснить, где же индейцы. Помимо Стива Джески, при отряде находился следопыт-Арапах, которого звали Призраком.

– А если они будут сопротивляться? – спросил Мэррей.

– Заберите всех, кто останется в живых. Я постараюсь, чтобы ваша роль в этой операции была оценена по достоинству, капитан. Возможно повышение в чине.

Мэррей слегка поклонился, а полковник подумал:

«Угрюмая скотина, но приказ он выполнит. Уинт не такой способный; он исполнителен, но в руководители не годится. Мэррей же будет продолжать преследование до тех пор, пока не приведёт индейцев обратно, сколько бы их ни осталось. И Мэррей не потеряет слишком много солдат. Если его и можно в чём упрекнуть, так это в излишней осторожности».

Мизнер отправился обратно в форт Рино, очень довольный своими распоряжениями, а эскадроны «А» и «Б» выступили на север. Идти по следу трёхсот человек, едущих верхом, нетрудно. Ведь в путь двинулось всё племя – люди разных возрастов и разных надежд, старые и молодые, красивые и безобразные, люди, уносящие с собой все свои пожитки – вещи крупные и мелкие, вещи грубые и изящные, вещи личного и общественного пользования. Да и как могли они спрятаться! Они ехали быстро, и топот их лошадей должен был разбудить прерию на много миль кругом. Их услышат и увидят, их местопребывание укажут. Двери закроются перед ними, ставни захлопнутся, скот будет угнан с их пути. Ведь прерии, по которым они идут на север, уже не походили на те прерии, какими их помнили отцы и деды. Теперь прерии были взнузданы изгородями и осёдланы фермами. В прериях были дороги, дома, телеграфные провода, а три железнодорожные линии с востока на запад охватывали чрево земли, как три железных пояса.

Отряд двигался на север. Джески и Арапах отыскивали следы Шайенов в пыли, среди затоптанных трав, по широким колеям в пересохших руслах рек.

Земля была изрыта, и Арапах махал руками, точно крыльями, стараясь показать, с какой быстротой промчались Шайены.

Под жестоким солнцем, поглощая милю за милей, с грохотом скакали солдаты через высохшие лощины Чатогоквы. Едкая красная пыль превращалась в грязь во рту и на теле и заволакивала весь мир. Обливаясь потом и задыхаясь, молча мчались вперёд кавалеристы. Солнце, склоняясь к закату, походило на раскалённый уголь за пеленой багрового тумана. Ночью отряд остановился лагерем на Красном Притоке.