Колин О'Брэйди - ICE MAN. Ледяная схватка. Как я пешком пересек в одиночку всю Антарктиду

Ил на лыжах приземлился на покрытую синим льдом взлетно-посадочную полосу Юнион Гласье, как и представлялось, будто летающий внедорожник. Он как бы упал с неба, подпрыгивая, дребезжа и перетряхивая свой груз, пока, наконец, со скрипом не остановился, и я смог перевести дыхание. Наконец я попал на льды. После долгого, напряженного заточения в перелете и психологических игр, в которые играл со мной сосед по скамье, казалось, это было не просто прибытие – скорее выход из длинного темного туннеля в новый мир. Как только я сошел с самолета, напряженные часы в перелете мгновенно остались в прошлом. Антарктида с первых же секунд заполнила все мое восприятие. Суровый мороз пощипывал лицо, и все же невероятная яркость и извечная белизна пейзажа вызывали благоговение. Эмоциональный подъем от того, что наконец-то я добрался сюда, заставил меня так широко улыбнуться, что заболели щеки.

Юнион Гласье, который представляет собой базовый логистический лагерь почти для всех неправительственных экспедиций в Антарктиду, – многолюдное место в разгар летнего сезона, с ноября по январь. Компания, которая перевозит почти всех и любые грузы во льды, «Логистика и экспедиции Антарктиды» (А.L.Е.), разбивает небольшой городок, где стоят палатки с едой и службы лагеря. Богатые искатели приключений, заказывающие путешествия с проводником, общаются здесь с экотуристами, учеными, которые направляются изучать ледовый щит, и людьми, которые просто-напросто влюбились в это странное, суровое место – как наш хладнокровный пилот с Ила. Альпинисты отправляются отсюда на гору Винсон, высочайшую вершину континента. Крошечные сообщества поклонников Антарктиды расцветают в краткие месяцы полярного дня, а затем вновь угасают в темные месяцы. Люди приезжают в самое безлюдное и экстремальное место на планете, только чтобы сказать, что они тут были, чтобы пробежать марафон или увидеть знаменитых императорских пингвинов, воображая себя самим капитаном Скоттом, который, прежде чем совершить рывок до полюса в 1911 году, пустился в необычайно трудную кратковременную поездку, чтобы увидеть этих птиц и получить для науки их яйца.

В этот день сотрудники лагеря сгребали огромные кучи снега вокруг сборных хижин и палаток на стальных рамах. Я подумал, что, наверное, это обычный ритуал начала сезона – летняя уборка после зимнего хаоса, – и вскоре заговорил с одним парнем, который остановился, опершись на свою лопату, чтобы закурить. Он жил в Англии – один сезон тут, другой там.

«За работу хорошо платят, – сказал он мне. – Если сможешь выдержать».

«Со снегом что-то не то, – сказал он, выдувая огромное облако водяного пара, смешанного с дымом, в холодный воздух. – Он гораздо более рыхлый, чем обычно, а я езжу сюда уже много лет».

Он замолчал и снова затянулся: «Ученые говорят, что из-за потепления климата снега тут может прибавиться, ведь более теплый воздух может сохранить больше влаги, так что это возможно…»

Он пожал плечами, затем затушил свой окурок, бросив его в банку, которую вытащил из кармана.

«В любом случае этой зимой происходило что-то странное, это уж точно», – сказал он.

Если мы надеялись завершить переход до того, как опустится долгая зимняя темнота, нам с Раддом требовался почти полный летний сезон, который в Южном полушарии начинается в ноябре. Мы были так же прочно привязаны к сезонам, как Скотт, или Шеклтон, или Райнхольд Месснер – легендарный альпинист, в честь которого назвали место, куда я направлялся, – там морской лед встречался с континентом. Современная жизнь или технологии никак не изменили этого фундаментального факта: экспедиции проводились лишь тогда, когда позволяла Антарктида.

Потому мы оба должны были начинать немедленно, как только появится доступный транспорт. И это означало, что во второй половине октября кроме нас и сотрудников A.L.E. в лагере не было почти никого. Наутро перед вторым запланированным перелетом на более маленьком самолете, который должен был доставить нас в разные отправные точки на ледовом шельфе Ронне, мы вошли в столовую палаточного городка, где в такой час мы были одни. Мы взяли подносы и сели рядом, вдвоем. Это уже становилось закономерностью.

Радд увлеченно уплетал огромную порцию яичницы с беконом.

«Последняя крупная порция жиров и калорий», – сказал он.

Затем он сделал паузу, отхлебнул кофе и немного оглядел палатку. Мне показалось, я заметил тень колебания или нерешительности на его лице, но затем он преодолел внутренние сомнения, потому что взглянул мне прямо в глаза и выложил свою новость.