Ирина Летягина - Год, в котором не было лета. Как прожить свою жизнь, а не чужую

Бразилией я грезила с детства, поглощая книги о Южной Америке пачками. Она в моих мыслях была страной ведьм, шаманов, бубнов и танцующих людей. Она была одинокой, как вся Латинская Америка Маркеса. Она была опасной своими джунглями, вирусами и бездомными. Она была женщиной с широкими бедрами. Она была кудрявой танцовщицей самбы. Она была Христом – другом Родины-матери Вучетича. Она была жаркой и красочной. Она была целующимися людьми на карнавале. Она была Ниной. Она была мечтой.

Бразилия. Мне хотелось обнять ее всю, узнать ее, как друга, как любовника, как дисциплину в университете, ощутить, как воду в роднике, как снежинку на лице, как прикосновение пера на коже, как абрикосовое варенье на языке. Мне хотелось станцевать с ней, испить из ее рук, видеть ее глазами. Мне хотелось стать бразильянкой, чьи прапрапрадеды были рабами, чьи бабушки собирали кофе на плантациях, мне хотелось, чтобы по моим венам текла кровь индейцев, мне хотелось двигать бедрами в такт местным ритмам, мне хотелось стать кудрявой. Мне хотелось понимать этот шипящий по-русски язык.

Я летела в Бразилию без конкретного плана, без ожиданий, без гарантий. Я была полна стереотипов о кофе, футболе, диких обезьянах, белых штанах, грабежах и мыльных операх. Бразилия день за днем открывалась мне с разных сторон, разрушая стереотипы, показывая себя то заботливой домохозяйкой, то бедной бездомной мамой, которая использует своих детей для попрошайничества. Она распахивала для меня двери дорогих отелей для туристов и водила по переулкам фавелл. Она ласкала и обманывала, опаздывала и торопила. Богатая природа и бедные люди, жаркий север и прохладный юг, шаманские снадобья и аптеки с лекарствами классической медицины на каждом углу, добрые отношения между людьми и неутешающая статистика преступности, политические кризисы и танцевальные мирные протесты. До сих пор я не знаю, поняла ли я ее, но точно знаю, что полюбила.

Я прилетела в Бразилию за четыре месяца до Олимпиады. Испанцы не хотели меня отпускать, потому что у меня не было обратного билета. За десять минут до окончания регистрации на собственный рейс я наконец смогла убедить авиакомпанию, что наличие или отсутствие билета – это мой собственный риск, и если меня не пропустит таможенный контроль Бразилии, я просто возьму билет на автобус до Аргентины в режиме онлайн. Авиакомпания сунула мне на подпись бумагу, что она ни за что не отвечает, я ее подписала и отправилась на посадку.

Мой самолет из Мадрида примчал меня в Сан-Паулу первого апреля. Четырнадцать часов в небе рядом с китайцем, который все это время спал с открытым ртом: не переход океана на паруснике, как я планировала, но тоже подойдет. На бразильской таможне, конечно же, никакого обратного билета никто не потребовал. И вот я снова оказалась в миллионном городе, где женщины красивые, как в России, стрит-арт цветет пышным цветом и даже краше испанского, а народ бьет тату чаще, чем бьет в ладоши. А в самом центре города скопление сумасшедших, бездомных, проповедников, бизнесменов создает неповторимую парфюмерную композицию, похожую на смесь свежевыжатого ананасового сока с привокзальным сортиром. Сан-Паулу – как Москва, только жарко.

В Бразилии я не знала никого, кроме Нины. Нина жила в южном городке, в тысяче километров от Сан-Паулу. Я собиралась поехать к ней через несколько дней после прилета. В Сан-Паулу у меня не было друзей. Точнее, еще никто из теплых бразильцев не знал, что они мои друзья. Город встретил меня суетой, шумными дорогами и людьми, которые рады были помочь русской. Никто никогда не мог определить мою национальность. Меня называли немкой, шведкой, голландкой, полькой и даже француженкой. Но никто никогда не говорил, что я русская. В Бразилии русский человек – большая редкость. Некоторые спрашивали меня: «Русские совсем не путешествуют, да?»

Если бы у меня был выбор, в какое время мне родиться, я бы точно предпочла родиться на свет до эры компьютеров, мобильных телефонов и социальных сетей. Когда писать бумажные письма было естественно. Тогда люди знали о жизни только интересующих их людей и делали три фото за всю жизнь: одну в выпускном классе, одну на паспорт, одну на море. Современные средства коммуникации удобны и прогрессивны. Но в вопросах человеческого общения я безнадежно косна и консервативна. Однако социальные сети буквально сделали мое путешествие в Бразилии. Друг через фейсбук познакомил меня с руководителем проектов в Фонде дикой природы. Подруга же познакомила с Патриком, с которым она общается уже два года через приложение для знакомств, при этом они никогда не видели друг друга в реальности и, возможно, никогда не увидятся.