Вильям Смит - Очерки на разных высотах

Для нас тогда эта симфония света была, как прощальный привет от тех Сил, что, согласно вековой мудрости, обретаются в Высоких горах. Мы прожили там на высоте не очень долго — всего лишь чуть больше трех недель. Но этого хватило для того, чтобы проникнуться духом этих чудесных мест. Было очень грустно покидать их и возвращаться в городскую жизнь. Но все-таки вниз мы уходили, как победители — действительно, было сделано двенадцать первовосхождений, большая часть из них на вершины выше 6000 м, и не случилось ни одного несчастного случая или даже просто срыва.

Ну, конечно, тогда мы все были молоды, нас объединяла какая-то трудно объяснимая и неутолимая страсть (выражаясь сегодняшним языком — драйв) к восхождениям. Но не только этим определялось владевшее нами ощущение полноты жизни. Те несколько недель, что мы провели тогда в экспедиции, оставили незабываемое впечатление жизни в условиях полной личной свободы, вне всяких правил советской казармы, как будто действительно нам был шанс пожить в республике, в точном смысле этого слова ( res publica , общее дело (лат.)).

Я хорошо помню, насколько легко тогда решались все проблемы с организацией экспедиции. Чего стоила одна проблема дороги до базового лагеря, точнее — временами почти полного отсутствия таковой. Здесь нам приходилось работать «по-черному»: то устраивать каменную кладку — подобие брода через разлившиеся речки, то толкать груженые машины через застывшие селевые потоки, а то просто перетаскивать их на веревках через овраги, не взирая на категорические отказы шоферов-таджиков довериться подобной, необычной для них тягловой силе. А на последнем этапе пути к месту лагеря нам необходим был еще и караван — а в реальности никто не мог нам обеспечить такой возможности. Дело казалось совершенно безнадежным, поскольку местных таджиков совершенно не интересовали деньги (на них там ничего нельзя было купить!). Но сработало дипломатическое искусство Игоря Щеголева и Вали Цетлина, и вот уже в нашем распоряжении 15 ишаков и три верблюда, и за все это мы расплачиваемся не какими-то бумажками — рублями, а твердой «валютой» — 20-литровыми жестяными контейнерами, в каких мы везли крупы, сахар, концентраты и прочие продукты. Оказалось, что подобная тара представляла особую ценность для таджиков и никакой другой оплаты им и не надо было.

И, конечно, нельзя забыть тот дух самоотверженности, с которым делалось все, что было необходимо для успеха экспедиции. Ведь прежде, чем мы смогли отправиться на восхождения, надо было занести не менее 300 кг груза на перевал Абдукагор, на высоту 5050 м, а потом его большую часть дотащить до самых верховьев ледника Федченко (еще 12—14 км). А через две с лишним недели, значительную часть всего этого груза надо было доставить вниз. Стоит также вспомнить, что, как и во всех подобных экспедициях, у нас была главная цель, а именно первовосхождение на вершину пик Фиккера (6750 м). Наши усилия были, в первую очередь, направлены на достижение этой цели. В команде первовосходителей было всего восемь человек, но конечно, все, кто был в экспедиции, помогали нам и в разведке пути, и в обработке маршрута, и в качестве носильщиков в подноске груза на начальном участке маршрута. Мы же, в свою очередь, выступали в роли спасотряда во время восхождений наших друзей и всячески способствовали их успехам. Все это делалось солидарными усилиями всех, и я могу поручиться, что обиженных при этом не было.

Давно забыты наши спортивные достижения тех далеких лет, но в памяти сохранилась картинка серебряной россыпи наших палаток на поляне за мореной ледника, озеро с ледяной водой, так бодрящей во время утренних купаний, костры по вечерам в немногие дни отдыха, когда так легко вилась нить общих разговоров обо всем: политике, науке и искусстве… А потом эти «интеллектуальные беседы» с легкостью сменялись на спонтанно возникавшее исполнение под гитару классики романсов, песенок современных бардов или нашей приятельницы Ирины Рудневой.

В то время мы ездили в горы каждый год, почти без пропуска, все той же дружной компанией. Бог мой, сколько же сохранилось в моей памяти ярчайших воспоминаний о тех днях, без преувеличения лучших днях моей (и не только моей!) жизни. Я рад, что смог хоть как-то рассказать в своей книге про такие блестящие до головокружения эпизоды наших общих дел, как восхождения на Хан-Тенгри или пик Корженевской (еще два семитысячника), пик Щуровского по северной стене, траверс Ушбы или маршруты в Фанских горах или в Матче.