Али Смит
Ирония жизни в разных историях
Посвящается памяти Сорли Макдональд Кэйт Аткинсон — другу на все времена и Саре Вуд от всего сердца
Слова признания и благодарности
Выражаю особую благодарность «ТЛС», «Скотсмэн», «Чэпмэн», «Дэмэдж ленд», «Граундсвелл», «Антологии шотландских авторов» и всем другим антологиям и журналам, которые помогли появиться на свет этому сборнику рассказов.
Благодарю Фонд искусств за их столь важную поддержку и вознаграждение в виде принятия в члены организации во время написания этого сборника.
Особенная благодарность Аластеру.
Благодарю Королевский литературный фонд за предоставленную мне возможность укрыться в Ледиг- хаузе, Нью-Йорк, где я закончила писать эту книгу.
Спасибо вам, Ксандра, Казия, Мег, Эллен и Беки.
Спасибо тебе, Дэвид, и спасибо тебе, Саймон.
Спасибо тебе, Дональд.
Спасибо тебе, Сара.
Все в мире начинается со слова «да». Одна молекула сказала другой молекуле «да», и родилась жизнь. Но до предыстории была еще одна предыстория предыстории, и там нет слова «никогда», только «да».
Кларисс Лиспектор
УНИВЕРСАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
© Перевод О. Сергеевой
Там появился мужчина, который жил церковным погостом.
Ну, конечно, не всегда это был мужчина; на сей раз — женщина. Да-да, женщина жила церковным погостом.
На самом деле, сейчас уже мало кто использует такие слова — церковный погост. Все говорят кладбище. И никто больше не говорит жил чем-то. Другими словами.
Как-то появилась женщина, которая жила кладбищем. Просыпаясь утром, она всякий раз выглядывала в окно на заднем фасаде дома и видела…
Нет, все не так. Однажды была такая женщина, которая жила — не в нем самом! — букинистическим магазином. Ее квартира находилась на втором этаже, а весь нижний этаж здания занимал магазин, вот им-то она и заведовала. Изо дня в день она сидела среди «черепов и останков» подержанных книг, грудами лежавших на полках, что тянулись вдоль и поперек длинных узких комнат, шаткие книжные башни вздымались к потолку и слегка покачивались, едва не касаясь потрескавшейся штукатурки. Искореженные, или затертые, или все еще никем не тронутые корешки выцвели за годы безымянно и давно ушедшего света, хотя когда-то каждая из этих книг была новой, купленной в книжном магазине, полном сияния других таких же новых изданий. Теперь все они лежали здесь, чему было слишком много причин, как и тому, почему им приходится прозябать в пропитавшей воздух книжной пыли. В этот зимний день женщина сидела одна, ощущая вокруг себя весомость миллионов страниц, закрытых обложками, которые, возможно, так никогда и не откроются, чтобы позволить им снова увидеть свет.
Магазин находился внизу переулка неподалеку от центра маленькой деревушки, куда летом приехали всего лишь несколько туристов и где начиная с 1982 года деловая активность заметно упала; в тот год у королевы-матери был болезненный вид и, разрезая ленту на открытии объездной дороги, которая позволяла намного быстрее добраться в город и лишала смысла краткую остановку в деревне, ей приходилось рукой придерживать шляпу на голове из-за налетевшего вдруг ветра. Потом закрыли банк и со временем — почту. Осталась бакалейная лавка, но люди предпочитали ездить в супермаркет за шесть миль от этого места. Книгами там тоже торговали, хотя вряд ли на любой вкус.
Иногда в букинистический магазин кто-нибудь заходил, разыскивая то, о чем он или она слышали по радио либо прочли в газетах. Обычно женщине в магазине приходилось извиняться за отсутствие такой книги. Сейчас, к примеру, шел февраль. И четыре дня подряд никто в магазин не заглядывал. Порой бывало так, что какая-нибудь начитанная девочка-подросток или мальчик, приехав в половине пятого школьным автобусом, что курсирует между деревней и городом, толкнет дверь магазина и застенчиво стоит на пороге, оглядывая все вокруг восхищенным взглядом, который угадываешь даже сзади по плечам, спине и наклону головы человека, увидевшего бесконечное множество книг. Но какое-то время это уже не случается.
Женщина сидела в пустом магазине. Приближался вечер. Вот-вот начнет смеркаться. Она наблюдала за мухой в витрине. Как странно видеть муху в феврале. Муха сначала летала по треугольной траектории, а потом села. На «Великого Гэтсби» Ф. Скотта Фицджеральда, чтобы погреться под лучами солнца конца зимы.
Или — нет. Постойте.
Читать дальше