Георгий Кублицкий - Фритьоф Нансен [Его жизнь и необыкновенные приключения]

Эскимосы, как-то по-особенному мыча от удивления, разглядывали странных бледных людей и их лодки. Потом наперебой стали приглашать гостей к себе.

Зайдя в большую палатку из шкур, Нансен оказался посреди полураздетых охотников, их жен и детей. Было жарко. В нескольких каменных светильниках, где фитилями служил сухой мох, потрескивал чадный жир.

Эскимосы дарили гостям лучшее из того, что имели, — упругие ремни из тюленьей кожи. Они были поразительно бескорыстны и вовсе не думали о том, чтобы получить какую-то вещицу взамен.

А когда на другой день норвежцы погрузились в лодки, чтобы плыть дальше на север, эскимосы тоже свернули свой лагерь — ловко, быстро, без суеты. За полчаса они были готовы к далекому пути. Фритьоф представил, какая бывает суматоха, когда европеец переезжает всего-навсего из одного дома в другой…

После этой встречи и разлуки — у эскимосов был свой путь — норвежцы еще десять дней тащились вдоль побережья. Августовскими ночами небосвод уже светился легким пламенем северного сияния. Фритьоф читал где-то, что, по эскимосскому поверью, это души умерших детей весело играют на небе в мяч. Но у Равны и Балто северное сияние вызвало, как видно, более прозаические образы: они принялись ныть, что зима совсем близко, а лодки всё плывут и плывут невесть куда.

— Эскимосы хорошие люди, можно было бы остаться с ними и прожить зиму, — сказал Балто.

Нансен разругал его за малодушие. Тогда оба лопаря разразились потоками жалоб. Где кофе? Где похлебка? Они голодают, они ни разу не были сыты. И разве те жалкие крохи, которые они получают, — достаточная награда за труд с рассвета до ночи? Если бы они знали, что так будет, то продали бы всех своих оленей и сами заплатили бы много, много денег, чтобы только остаться дома.

Что мог ответить на это Нансен? Только то, что дальше вряд ли будет лучше. Он не хотел лгать. Да, пищи мало. Он и сам всегда голоден. Разве не делится каждый кусок поровну, по-братски между всеми? Если они станут сейчас есть досыта, то окажутся без еды как раз посередине Гренландии. Что тогда?

Лопарей эти доводы мало убедили и, уж конечно, не утешили.

Дни ранней осени летели с непостижимой быстротой. До места первой высадки с «Язона» было еще свыше сотни километров. И Нансен решил, что нельзя больше откладывать штурм материкового льда. Утром 10 августа он объявил, что путешествие на лодках окончено. Это было возле фиорда Умивик.

Лодки вытащили на берег. Из них вынули пять саней. Лопари и Трана, соскоблив ржавчину с полозьев, принялись укладывать груз. Дитриксон занялся составлением карты побережья. Нансен и Свердруп пошли на разведку. Фритьофу хотелось посоветоваться с этим молчаливым моряком, которого он с каждым днем ценил все больше и больше.

Свердруп вырос на Севере и лыжами владел так же хорошо, как ружьем. Жизнь сильно терла его: он знал бедность, был закален лишениями. Поработав сплавщиком леса на горной реке, Свердруп ушел в море, начал с матроса, а теперь, в 33 года, считался одним из самых опытных и хладнокровных капитанов.

Никакие опасности не пугали его. Именно он вызвался провести через океан подводную лодку одного изобретателя, который долго не мог ни за какие деньги подыскать человека для этого рискованного дела.

Свердруп редко смеялся, но никто не видел его и мрачным. Он постоянно был ровным, приветливым, а главное — непоколебимо спокойным.

Теперь, когда они, связавшись длинной веревкой, переползали через снежные мосты над трещинами ледника, Фритьоф пожаловался Свердрупу: плохо без ездовых собак — все придется тащить самим, а Равна, кажется, парень не из работящих, да и Балто…

— Ничего, мы нагрузим побольше на свои сани, — сказал Свердруп.

Фритьоф поделился опасениями и насчет горючего: они сильно запаздывают, погода может оказаться холоднее, чем рассчитывали.

— Будем греть друг друга в мешках, — невозмутимо отозвался Свердруп. — Работа тоже греет. А есть можно и холодное.

Они вернулись только под утро, разведав сносную дорогу для подъема на ледник. Вернулись друзьями, хотя ни одного слова о дружбе сказано не было.

В ночь перед началом похода все спали, забившись в крохотную палатку. Лодки были вытащены на берег и перевернуты, пять саней с кладью стояли наготове. Оставалось только впрячься в них.

Сном праведника заснул и Фритьоф. Он был молод, здоров, верил в свой план — отчего бы ему и не поспать спокойно в эту ночь!