Георгий Кублицкий - Фритьоф Нансен [Его жизнь и необыкновенные приключения]

-а… Похоже, что это и есть тот самый молодчик!.. — Рулевой Кристиан Баллон подтолкнул стрелка Оле Могеруда. К «Викингу», стоявшему на якоре у причала, шел высокий юноша со связками книг и чемоданом. На нем был длинный серый сюртук со множеством мелких пуговиц и узкие штаны, сильно раздувшиеся в коленках.

— Ишь, красавчик долговязый! — усмехнулся Оле. — Так и есть, идет сюда.

— Провалиться мне на этом месте — шесть футов два дюйма! — промолвил Баллон.

Оле смерил глазами фигуру, поднимавшуюся по трапу «Викинга», и сквозь зубы процедил:

— Даже на шесть не вытянет.

— Я бы хотел видеть капитана Крефтинга, — с вежливым поклоном произнес молодой человек.

— Он на берегу, сударь, — церемонно раскланялся рулевой.

— А штурман Ларсен?

Рулевой снова отвесил поклон и показал рукой на старика с окладистой седой бородой. Тот стоял поодаль, у борта, и с тоской смотрел на берег, где красовалась вывеска хорошо ему известного питейного заведения; багровый нос штурмана Ларсена доказывал, что обществу трезвости до сих пор не удалось завлечь этого достойного моряка…

Молодой человек подошел к штурману и, заглядывая сбоку, представился:

— Фритьоф Нансен, студент Кристианийского университета.

Старик, не поворачивая головы, что-то буркнул в бороду.

— Простите?..

— Я говорю, что на месте капитана взял бы не господина студента, а лишнего зверобоя.

Кто-то фыркнул за спиной молодого человека. Студент покраснел, но сдержался. Молча прошел он к корме и уселся на свернутый канат.

Команда, как видно, была уже в сборе. Многие явно под хмельком: тяжеловесные шутки и дружеские подзатыльники так и сыпались. Грубоватые, рослые парни — они были тут как дома и, конечно, видели в пассажире чужую птицу, залетевшую в их гнездо.

Наконец-то на берегу показался капитан Аксель Крефтинг. Студент живо поднялся навстречу рослому моряку с черными, необыкновенно пышными усами.

Молодцы на палубе прекратили возню, а кое-кто даже снял шапку.

Капитан пожал студенту руку и попенял Ларсену за то, что тот не отвел гостя в каюту. Старик проворчал, что нанимался на корабль штурманом, а не нянькой. Крефтинг сам проводил студента к каюте на корме у левого борта.

— Как раз напротив моей, — сказал он. — А сколько вам лет, господин Нансен?

— Уже двадцать.

— Отличный возраст!.. — Капитан покрутил пальцами кончики усищ. — Ну, устраивайтесь, располагайтесь…

В каюте — койка, привинченный к стене столик, на котором едва умещаются локти, шкаф для платья — и ничего больше. Втроем тут, пожалуй, не повернешься.

«Вот она, новая жизнь», — подумал Фритьоф, тщетно пытаясь запихнуть чемодан и книги под койку.

Отход «Викинга» из Арендаля, маленького портового городка на юге Норвегии, задержался. Другие зверобойные суда покинули родные гавани и уже ушли на промысел в Северный Ледовитый океан, а на «Викинге» все еще стучали молотками, грузили какие-то бочки и ящики, выверяли компасы. Еще бы, ведь судно было новехоньким и готовилось к своему первому полярному рейсу!

Но вот назначен день отхода. Еще накануне студент вывел на чистой странице дневника: «11 марта 1882 года, борт „Викинга“».

Спал он плохо, поминутно чиркая спичкой возле положенных на столике часов. Наконец-то стрелка доползла до пяти. Пора. Он застегнул на все пуговицы сюртук, пригладил торчащие русые волосы.

На палубе еще пусто. С берега легкий утренний ветерок несет запахи талой земли. Скоро начнут лопаться почки, нежными клейкими листочками оденутся березы. Весна…

А Фритьоф ничего этого не увидит — незнакомое холодное море будет качать его корабль…

Вскоре на судне поднялась та нервная суета, за которой один скрывает горесть разлуки, другой — нетерпение, третий, новичок, — страх перед опасным плаванием.

Команда «Викинга» собралась со всей Норвегии. Здешних, из Арендаля, в ней было мало. Провожать корабль пришли несколько случайных моряков, загулявших до утра, да старуха, кутавшаяся в черный платок. Тем не менее с «Викинга» громыхнули на прощание такое «ура», что в домах возле набережной захлопали окна и появились заспанные физиономии.