Георгий Кублицкий - Фритьоф Нансен [Его жизнь и необыкновенные приключения]

— Водка? Я брошу пить водку, — ответил Балто не особенно твердо и при этом испытующе посмотрел на начальника: может, тот как раз намерен предложить стаканчик? — А если буду пить, то совсем, совсем немного.

Фритьоф, угадав его мысль, рассмеялся:

— Мы не взяли с собой ни капли, ты избавлен от искушения.

Под вечер одиннадцатого дня дрейфа густой туман вовсе скрыл берег. Наутро Фритьоф, проснувшись, увидел озабоченно заглядывавшего в палатку Равну. Пощипывая реденькую бороду, лопарь о чем-то напряженно размышлял — наверное, о том, не пора ли будить следующего вахтенного. Еще бы не пора — Равна мерз уже четыре часа вместо двух! Нансен потянулся так, что затрещали кости, и спросил в шутку:

— Ну что, Равна? Тебе, наверное, удалось увидеть землю?

— Да, да, — залопотал тот. — Земля совсем близко.

Фритьоф насторожился:

— Что? А лед?

— Да, да, лед совсем редкий.

Фритьоф вскочил так порывисто, что чуть не повалил палатку.

Земля была почти рядом. В тумане их принесло к внутренней стороне ледового пояса.

Мигом свернув палатку, они побросали всё в лодки и принялись грести к чистой воде. Нансен воткнул на носу и корме большой лодки норвежский и датский флажки: ведь Гренландия принадлежала Дании. Для шведского флага места не нашлось…

Берег, берег! Чайки срывались со скал, вспугнутые возбужденными голосами. На обрыве бурели пятна мхов. Лодки скользнули в тень береговой кручи и заскребли днищем по отмели.

Какое блаженство — стучать кованым сапогом по прочнейшему, надежнейшему камню так долго ускользавшего гренландского берега! А что это за жужжание? Неужели комары, настоящие комары? Нет, жизнь все-таки прекрасна!

Впервые за двенадцать дней они могли напиться горячего шоколаду. Равна влил в себя столько кипящего божественного напитка, что едва мог приподниматься на локтях.

— Ладно, отдыхай, старина. Может, еще кружечку? — Нансен был в превосходном настроении. — Но с завтрашнего дня и до конца мы должны спать как можно меньше, есть мало и быстро, а работать как можно больше. Галеты, сушеное мясо, вода — вот и все, старина, что я могу тебе обещать.

— А суп? А кофе? — простонал Равна.

— Боюсь, что нам некогда будет их варить.

Нансен напомнил огорченному донельзя лопарю, что со всеми передрягами они и так потеряли целый месяц Лодки унесло далеко к югу. Теперь надо снова подняться вдоль побережья, туда, где их высадил «Язон». А оттуда они пойдут поперек Гренландии.

Отступления не будет.

И лодки, прижимаясь к берегу, поползли на север против ветра и течения.

Привал у голых угрюмых скал. Вдруг в гомоне чаек послышались голоса. Фритьоф подумал, что начинают сдавать нервы; но на всякий случай, сложив ладони рупором, он крикнул как можно громче.

Сначала ответило эхо. Потом раздался возглас, и две черные точки замелькали между льдинами, постепенно превращаясь в легкие эскимосские каяки — обтянутые кожей лодки. Через несколько минут гости — впрочем, на этом берегу правильнее было назвать их хозяевами — причалили к скале и, приветливо улыбаясь, пошли навстречу Нансену.

Наконец-то пригодятся уроки, взятые у Ринка! Фритьоф торопливо вытащил из кармана изрядно потрепанные бумажки и обратился к темноволосым юношам, как ему казалось, на хорошем эскимосском языке.

Но эскимосы ровно ничего не поняли. Нансен, косясь на бумажки, старался выговаривать слова как можно отчетливее. Тот же результат. Заговорили эскимосы — теперь ничего не мог понять Нансен. Уж лучше объясняться жестами!

Изображая на лице то озабоченность, то ужас, то облегчение, эскимосы, как видно, хотели предупредить, что лодкам не следует приближаться к огромному леднику, спускавшемуся в море севернее места встречи. Это опасно, очень опасно! Особенно если смотреть на ледник, или смеяться, или нюхать табак. Ледник этого не любит, он забросает тогда нечестивцев своими обломками.

Дав столь ценные советы, эскимосы сели в каяки и легко понеслись между льдинами. Легкие двухлопастные весла мелькали мельничными крыльями.

Когда Свердруп повел лодки вдоль голубых стен льда, Равна и Балто, рискуя свернуть шею, упорно смотрели только в открытое море. Они ничуть не одобряли Нансена, который посмеивался над ними и приглашал хоть краешком глаза взглянуть на ледник.

За ледником гостей уже ожидало много эскимосов. Стоя на выступах скалы, они кричали, размахивая руками, а многочисленные псы вторили им громким лаем и воем.