Александр Ледащёв - Маори по кличке Литой [СИ]

— Если с головы этого парня с Севера упадет хотя бы один волосок, Джонни, ты пожалеешь, что твоя матушка не сохранила девство до гроба, — вдруг раздался странный, старческий голос от дверей. Джекки мигом повернул голову, как и все остальные. Возле них, совершенно спокойно, в простых костюмчиках, стояли два старца, посещавшие все бои Моаны. Один возле другого, принеся с собой все свои сто шестьдесят лет на двоих. Спокойные, как деревянные статуи, сухонькие, древние старички, которым бы тут точно не стоило ошиваться.

— Я повторяю, если не расслышал. Если по вине любого из «Монгрелов» или кого угодно, с ними связанного, с этим воином с Севера что-то произойдет, то считай, ты плюнул мне в лицо.

— Если ты понимаешь, о чем он говорит, — дополнил второй старик. Обычно после этого дополнения старички весело и искренне смеялись, но сейчас не смеялся никто. Джекки обомлел. Джонни, лидер филиала «Монгрел Мобс» в Окленде, поджал хвост. Смешался. Нет, он не залебезил, но видно было все. Даже хвост. Старики говорили на маорийском, и Джекки не понял, что они сказали, не понял он и ответа Джонни, но творилось что-то такое, чего улица еще не видела.

— Я понял вас, этот парень принадлежит вам, и мы просто не знали об этом, — сказал Джонни тоже на языке маори, — я забуду его слова. Они прозвучали не от него.

— Этот парень северянин, он не принадлежит нам, мы с западного берега. Дело в другом. Этот парень не может быть чьим-то. Этот парень — маори. А вы — уже нет. Пошли вон.

— Если ты понимаешь, о чем мы говорим, — привычно закончил второй старичок.

Джонни и его люди молча встали и покинули заведение. «Сделка отменяется» — бросил Джонни напоследок по-английски. Лицо Джонни спасло то, что на языке стариков в зале говорили лишь они, Моана и он сам. Что наговорить своим, он решит.

— Моана, что тут происходит, что за бред, эй, стары… — начал было Джекки, но Моана резко оборвал его: «Молчи! Не говори с ними, тем более, на этой английской каше!» Джекки смолк.

— Почтенные, я понимаю, что вы только что спасли мне жизнь. Я не знаю, придумали ли люди слова, чтобы я мог выразить вам то уважение, что я к вам испытываю. Я очень благодарен вам, — сказал Моана.

— Ты говорил, как должен говорить маори из рода воинов. Ты дерешься в клетке так, что мы вспоминаем старое время. Ты вселяешь радость и ты, поверь мне, влияешь даже на убогих, вроде этого, — старик, говоривший с Джонни, слегка качнул головой в сторону Джекки. — Мы видим, что маори еще ходят по этой земле, а это то, ради чего мы на этой земле, два старых человека, еще остаемся.

— Если ты понимаешь, о чем мы говорим, — завершил тираду второй старик, но они снова не засмеялись.

— Вы не против, почтенные, если я приглашу вас присесть с нами за стол, пока я быстро объясню другу, в чем дело? Боюсь, он может наделать глупостей.

— За стол? Нет уж. Если ты предлагаешь просто посидеть задом на твердом стуле, то уволь. Но мы бы с удовольствием пообедали, если ты составишь нам компанию, — улыбнулся первый старик.

— Если ты понимаешь, о чем он говорит, — закончил второй и на сей раз оба старца покатились со смеху.

Заказывал Моана все, что мог придумать, официантка носилась чайкой над водой, старцы одобрительно кивали, глядя на уставляемый стол, Крышка просто как-то тихо исчез, а Моана, когда они, наконец, почти приступили к трапезе, кратко сказал Джекки: «Эти два почтенных старика — вожди западного берега. Там их слово весит больше, чем самосвал с рельсами. Если бы Джонни спятил и ослушался — «Монгрелов» просто стали бы убивать, везде, где поймают. Будь они хоть трижды «Монгрелами», в войне со всем западным берегом им не выжить. Это тот самый случай, из которого выхода нет» — Моана произнес это очень быстро, сухо, склонившись к Джекки и говоря на английском. Тот помолчал мгновение. А затем поднялся, слегка поклонился двум старцам, держа руки «лодочкой» у лба и проговорил на языке маори, коряво, но вполне сносно: «Прошу принять наше приглашение к столу и благодарность».

— Если мы понимаем, о чем он говорит, — хором сказали старцы и рассмеялись все четверо.

— Моана, — устало сказал Джекки, когда веселые старцы, откушав, сколько душа приняла и побеседовав с молодым (для них) маори Моаной, удалились, пожелав обоим на прощание всех благ (Моане на родном, а Джекки — на таком чистом английском языке, с таким явным оксфордским выговором, что любого оксфордца посетила бы мысль сходить к логопеду, так как с ним самим что-то не то), — ты неглупый мужик. Объясни мне, дураку, кто такие эти два старичка, которые усадили на зад «Монгрелов», не повышая голоса? И что они ему сказали?