Александр Ледащёв - Редхард по прозвищу Враг-с-улыбкой [СИ]

…Да когда же кончится этот бесконечный полет в никуда?! Стена ледяного воздуха, как ему казалось, неохотно расступалась навстречу, насмешливо свистела в ушах, страх исчез совершенно, осталось лишь… Да ничего не осталось. Мимо него вверх пролетали желтые теплые пятна, он уже не понимал, что это было, просто отмечал, как увиденное. Время внезапно кинулось вперед, стена воздуха резко разошлась и страшный, дикий, совершенно безжалостный удар сотряс его. Все исчезло. Больше не было ничего.

Совсем.

«Даже в своих снах я вижу свою ненужность». Мысль была чужая, пришедшая откуда-то извне, не его мысль. Всадник тронул поводья, и конь пошел чуть быстрее. Начинало смеркаться, а он только-только подъехал к лесу. Ночевать в чаще ему совершенно не хотелось.

Всадник, о котором идет речь, очень прямо держался в седле. На голове его красовалась широкополая и очень высокая остроконечная шляпа, украшенная пряжкой зеленого металла, надвинутая на самые брови, а поднятый и застегнутый воротник его длинного кожаного кафтана, полы которого хлопали по его сапогам, скрывал лицо почти до самых глаз.

Сзади был приторочен какой-то длинный объемистый сверток, видимо, с вещами, а может, и с постелью путника.

С правого бока свисал длинный прямой меч в истертых ножнах, а с левого — нечто среднее между шпагой и стилетом вообще безо всяких ножен, на широкой перевязи. По своей длине и форме рукояти это была совершенная шпага, а вот четыре дола по всей длине оружия, делали ее клинок похожим на щепотку из четырех пальцев, сходящих к концу на иглу и расширявшихся по мере приближения к гарде, вздумай кто посмотреть на оружие не сбоку, а с острия.

В поводу он вел вторую лошадку, крупную, крепкую, прекрасно упитанную. Предназначалась она для перевозки поклажи, а потому вся была увешена тюками, коробами разной длины, узлами, узелками и свертками.

Так ехал он, погруженный в свои мысли, которые на поверку разбавлялись и невесть откуда пришедшими, машинально отмечая, что по обеим сторонам дороги, не отставая от него в скорости и стараясь сохранить незаметность, движутся еще четыре человека, пешие. Ему было глубоко наплевать — Ведьмин час еще не бил, а ни одна нежить не кинется в чужое время на путника, который ничем не нарушил пока законов леса.

Конь внезапно встал, остановленный чьей-то жесткой рукой. Всадник поднял глаза — прямо в лицо ему смотрел черный зрачок «огнебоя», однозарядного оружия, которое сам он недолюбливал из-за чрезмерного шума и грохота, возможности разрыва прямо в руках стрелка, а заодно из-за того, что его было слишком долго заряжать. Ствол «огнебоя» был так близко, что он видел даже крохотные раковинки по железу. Он успел бы, скорее всего, увернуться от выстрела. Но что, если «огнебой» заряжен «цепной» пулей — двумя кусками свинца, соединенными цепочкой или рублеными гвоздями? Да и движение в кустах словно бы говорило, что любое резкое движение может дорого обойтись. Он медленно закрыл глаза и так же медленно открыл, посмотрев, наконец, в лицо того, кто навел на него оружие. Лесники. Этого следовало ожидать, разбойники шумные «огнебои» тоже недолюбливают, да и стоит он очень дорого, а лесников ими снабжают за счет казны округа.

— Кто ты такой? Зачем ты едешь по лесу ночью? — это спросил кто-то из-за спины, голос был сиплый, простуженный, но очень суровый. Работа у лесников нервная, то браконьеры, то бандиты, то беглые преступники или рабы, куда более опасные, ибо привыкли в рабстве к людоедству, а самое главное — нежить, бич любого подразделения лесников, ибо поделать с ней они почти что ничего не могут, а вот за то, что творит нечисть, спрашивают с них. Так что нрав у них с годами становится ничуть не мягче, чем у тех же разбойников, а некоторые из них даже совмещают свое ремесло и разбой. Исходя из этого, злить эту публику без крайней нужды определенно не стоило.

— Меня зовут Редхард, по прозвищу «Враг нежити», — негромко ответил верховой, — я еду в селение Кривая Береза по приглашению бургомистра.

— Редхард Враг? — в голосе спрашивающего одновременно слышалась и недоверчивость и почти что детский интерес. — Покажи приглашение, уважаемый, только медленно!