Георгий Кублицкий - Рейс в Эвенкию (путевые заметки)

Студентки Туринской совпартшколы на улицах Туры.

Около кино, где время от времени демонстрируются новые фильмы, собираются совпартшкольцы и танцуют национальный танец "ихарьйо". Это очень простой танец, состоящий из одного "па". Очень древний танец "ихарьйо!" Лет ему, наверное, столько, сколько живет эвенкийский народ.

Припоминается еще такой забавный эпизод. В Туре есть телефон. Я позвонил и попросил соединить меня с совпартшколой:

— Назовите номер, — ответила телефонистка.

— Да я не знаю номера. Я приезжий.

— Без номера не могу соединить. Раз порядок установлен, давайте подчиняйтесь.

Нечего делать, пришлось разыскивать телефонную книжку. Книжки, разумеется, не нашлось. Ее заменял лист бумаги, на котором без особенной тесноты разместились номера всех абонентов. Надо думать, что телефонистка помнила номера наизусть от первого до последнего. Но порядок есть порядок! Соединять по номерам как-то солиднее — напоминает большой город.

В Туре есть свой музей. Он помещается в одной из комнат большого школьного здания. Экспонатов в нем пока что немного, но они весьма интересны. Через них как бы проглядывает будущее Эвенкии. Это будущее — в кусочках угля, который можно найти чуть ли не на всех 78 миллионах гектаров ее территории. Есть тут куски свинцовой руды, очень тяжелые на вес. Глаза геолога загораются при виде разложенного в самодельной витрине исландского шпата. Килограмм его, говорят, стоит до 250 рублей золотом. Есть экспонаты, отражающие настоящее, сегодняшний день. Это — пушнина, пахнущая нафталином, это — овощи, выращенные в Туре. Это — диаграммы коллективизации местного населения. Это — работы школьников-рисунки, вышивки, модели.

А в углу комнаты — прошлое. Шаманский бубен. Парадный костюм шамана. Самодельные ножи, нехитрые ловушки, которыми зверя обмануть трудно, а поймать еще труднее.

В общем, туринский музей, еще не на высоте. Но самый факт его существования весьма отраден и показателен.

За обедом в местной столовой я разговорился с одним из туринских старожилов. Разговаривали, разумеется, о Туре. Я расхваливал ее, старожил расхаивал, но не очень сильно и не очень искренно — очевидно, только из духа противоречия.

— Мне кажется, — сказал я, — что в недалеком будущем — ну лет, скажем, через пять — шесть — Тура из поселка превратится в большой город.

Мой собеседник нашел такую постановку вопроса в корне неправильной.

— Будет ли Тура городом? — неожиданно разгорячился он, — конечно, в общепринятом смысле она может не стать таковым и через десять, лет. Жителей в ней маловато. Но не забывайте где она расположена. А если отбросить количество жителей, то мы уже сейчас живем в городе. Давайте посмотрим, что есть в Туре…

И он, загибая пальцы, принялся перечислять признаки, по его мнению дающие Туре право называться городом. Пальцев обеих рук скоро нехватило. Вот что он нашел в Туре: электростанцию, клуб, больницу, среднюю школу, кирпичный завод, столовую, пристань, детские ясли и детский очаг, телефонную станцию, типографию, несколько лавок и ларьков, радиостанцию, совпартшколу и колхозную школу, молочную ферму, огородное хозяйство, спортплощадку, строящийся теннисный корт, окружной музей лесопильный заводик и многое другое…

Правда, пристань существовала в самом зачаточном состоянии, линия Туруханск — Тура не была еще нормально действующей воздушной магистралью, а электростанция ремонтировалась гораздо чаще, чем этого хотелось бы жителям Туры, — но в общем мой собеседник был по-своему прав.

Да, интересная и умная жизнь кипит у слияния двух рек, в поселке, откуда до ближайшей железнодорожной станции 2300 верст, в поселке, около которого можно встретить медведя…

И когда теплым летним вечером закончилась выгрузка, а первый гудок собрал на берег толпу провожающих, я испытал чувство, очень похожее на грусть. Мне стало жаль расставаться с Турой. Кое-где уже зажглись огоньки ламп. Над рекой звучали песни, пела гармонь, слышался мерный всплеск весел: с того берега возвращались с прогулки совпартшкольцы. Из нижнего салона доносились взрывы хохота; там ужинала команда, вернувшаяся с выгрузки. Неожиданно в вечернем воздухе громко, звучно запела скрипка: радист Костя решил на прощанье дать концерт и включил динамики.

Ну, вот и кончен рейс, — задумчиво сказал помполит, незаметно подошедший сзади, — через полчаса снимемся с якоря. А я бы побыл здесь еще денек-два…