Пётр Мельников - Они придут завтра

«Жизнеспособен как никогда. В мае собираюсь защитить диссертацию. Слухи о моей смерти несколько преувеличены. Интересуюсь подробностями. Шлю большой привет. Билибин».

«Борьба продолжается», «Опять возобновляю войну» — телеграфировал Юрий Александрович.

Только здесь, в Москве, по письмам Ю. А. Билибина к П. М. Шумилову Сергей Дмитриевич узнал о характере этой борьбы.

Как Сергей Дмитриевич был благодарен Петру Михайловичу за тихие, приятельские беседы вдвоем за столом, за чтением писем Ю. А. Билибина. Их было много. Юрий Александрович тосковал по своим первым и верным спутникам. С волнением и глубоким сочувствием С. Д. Раковский и П. М. Шумилов следили за судьбой своего учителя.

«…В моей жизни и работе, — писал Юрий Александрович Петру Михайловичу в конце октября 1939 года, — нового ничего нет. Все лето просидел в Ленинграде, работал в Омолонской группе. Материал в петрологическом отношении оказался исключительно интересным, так что я не жалею, что впутался в это дело»…

А это из письма от 6 апреля 1945 года:

«Хотелось бы повидаться с Вами и другими старыми колымчанами, но, думаю, что это будет возможно только тогда, когда вы все выедете в отпуск. Осенью 1944 г. мой «приятель» С. П. Александров усиленно приглашал меня на Колыму, прельщая всякими земными благами, и был крайне удивлен, когда я ответил категорическим отказом.

Жизнь вошла в норму, и злоключения первых лет войны уже отошли в область воспоминаний. Работаю сейчас по теме: «Сводка по геологии золотых месторождений СССР» (за исключением Колымы, конечно), по совместительству являюсь штатным консультантом «Главзолота» по геологоразведочным работам.

Для души работаю сейчас над проблемами металлогении в связи различных типов металлического оруденения с определенными типами интрузивных пород. Мечтаю о создании курса металлогении. Пока выводы получаются очень интересные, особенно, в части золота. Перед самой поездкой на Урал успел их изложить в письменном виде в довольно пространном, но сыроватом отчете. В недалеком будущем буду докладывать в Минералогическом обществе. Думаю, что встречу очень сильную критику и отпор со стороны многих геологов, т. к. даже С. С. (которого я, кстати, еще не видел), прочтя в мое отсутствие мой отчет, сказал моей жене: «Нельзя же так решительно крошить существующие воззрения».

Н. И. Зайцев где-то потерялся — с самого начала войны его взяли в армию и с тех пор о нем ничего не слышно».

Сергею Дмитриевичу было известно, что Билибина дважды вызывали.

«В июне я ездил на Дальний Восток на геологическую конференцию золотой промышленности, — сообщил Юрий Александрович Петру Михайловичу в письме от 4 октября 1945 года. — В начале сентября выехал на Дальний Восток, но был пойман и задержан в Москве высокими начальниками. Дважды вызывался в Кремль. Настойчиво предлагали занять «высокий пост в правительственном аппарате». Обещали отдельную квартиру в 5 комнат в Москве, заграничный лимузин, поддержку моей кандидатуры в членкоры на предстоящих выборах в Академию наук и прочие блага мира. Категорически не желая менять Ленинград на Москву и научную работу на организационно-административную, я решительно отказался…»

В письме к Д. Н. Казанли от 1 сентября 1946 года Ю. А. Билибин признавался:

«На старости лет я задумал предпринять «вторую эпопею в своей жизни» и с целью проверки некоторых своих металлогенических построений соорудил довольно крупную экспедицию (5 партий) в Тувинскую автономную область. В июне мы с женами и детьми отправились в Туву и сейчас только что вернулись. Жили довольно хорошо, местность прекрасная. Геологически район оказался очень интересным. Мои металлогенические предположения подтвердились, сейчас работы сильно расширяются и экспедиция действительно превращается в целую эпопею. В некоторых отношениях имеется сходство с Колымой: было выпито много водки, было достаточно склок, были и «Матицевы» и «завхозы», в перспективе имеются «Шуры» и другие».

Письмо от 15 августа 1949 года было особенно тревожным:

«Мы с Вами только месяц назад расстались, а событий за это время было очень много, — сообщал Шумилову Билибин. — Одно время дела приняли настолько острый оборот, что я не чаял больше с Вами встретиться. Была пущена в ход самая беспощадная и нелепая клевета, но сейчас, кажется, вся эта кампания провалилась.

Съездил я очень хорошо (если не считать, что в вагоне сперли чемодан со всеми вещами). Мои прогнозы по району полностью подтверждаются, и те, кто два с половиной года хоронили район и выступали моими обвинителями, сейчас попадают в роль обвиняемых, а я становлюсь обвинителем. Именно за счет этого и отношу всю ту кампанию, которая была против меня поднята: складывается впечатление, что меня хотели любыми средствами и любыми способами устранить. В историю с похоронами района я посвятил местный обком партии, который возмущен и полностью меня поддерживает. Вероятно, по возвращении из Забайкалья мне придется с секретарем обкома быть в ЦК. Все рассказал заместителю нашего министра, который также был возмущен. На днях мне предстоит встреча с министром, будет генеральный бой. В общем, как видите, я перешел в наступление.