Пётр Мельников - Залпы с берега

Не помню, какими путями быстрокрылая флотская молва донесла до нас в августе сорок первого года этот забавный эпизод. Во всяком случае, нахохотались мы вдоволь.

А рассказывали вот что. В боях под Нарвой был сбит немецкий бомбардировщик. Летчик выпрыгнул с парашютом и оказался в плену. На допросе поинтересовались, какое он имел боевое задание. Немец охотно ответил: «У вас по железной дороге ходит какое-то морское сооружение, называемое «барбакадзе». Оно приносит германским войскам большие неприятности. Нам приказано его уничтожить».

Григорий Иосифович Барбакадзе был всем нам знаком. Он командовал 180-миллиметровой батареей железнодорожной береговой артиллерии. Я знал его еще по училищу — он был старше меня по выпуску на три года.

Смех смехом, но, видно, крепко насолила противнику его батарея. И нам было лестно слышать такое о своем товарище по оружию, собрате по береговой обороне. А вместе с тем — от этого никуда не денешься — щемила зависть. Григорию хорошо — он воюет по-настоящему, с размахом, с широким маневром. А мы...

Да, война изменила взгляды на многое. Предметом зависти береговых артиллеристов стала подвижная батарея, способная на разных участках сухопутного фронта громить танковые колонны и вражескую пехоту, вести контрбатарейную стрельбу и сокрушать скопления неприятельской техники. А каких-нибудь два года назад, при выпуске из училища, пределом наших мечтаний была бронированная башня берегового форта с ее тяжелыми орудиями, направленными в морскую даль. Эти орудия не для того, чтобы разбрасывать свои полутонные снаряды по каким-нибудь сухопутным целям, которым достаточно полевой трехдюймовки, У них иное предназначение. Их залпы с беспощадной точностью настигают любой корабль еще до того, как он покажется на горизонте. Перед ними бессильна броня любого линкора — снаряды пронижут ее раньше, чем сам дредноут сможет открыть огонь.

Командовать башней, отражать удары с моря — это дело выглядело самым почетным и достойным скромной мужской гордости. Ведь командир береговой батареи чувствует себя не только артиллеристом, но и моряком. А военно-морская служба, флот всегда, насколько я помню себя, казались мне особенно привлекательными.

Детство, прошедшее на Волге, отложило в памяти образы белых лебедей-пароходов с их небрежно-величественными капитанами и бойкими, расторопными матросами. С этой зримой картиной сливался семейный портрет маминого брата — никогда не виданного мною революционного балтийца, пропавшего в водовороте гражданской войны. Дома о нем ходили легенды. Ко всему этому примешивался сложный сплав ощущений и чувств, рожденных прочитанными книгами и реальным мальчишеским миром, где главное место занимали игры в сражения с проклятыми буржуями и беляками.

Поэтому, когда в Казани, на рабфаке, где я занимался, было объявлено о комсомольском наборе в военно-морские училища, места для сомнений не оставалось. Заявление в райком я принес одним из первых. Этот выбор вполне согласовывался и с моим положением секретаря комсомольской организации рабфака — личный пример был лучшей формой агитации.

После трех месяцев учебы на подготовительных курсах мы, группа ребят из Казани, оказались в Севастополе, в Военно-морском училище береговой обороны имени Ленинского комсомола Украины. Экзамены были выдержаны успешно. Так в 1935 году началась моя флотская служба.

Скажем прямо, когда выяснилось, что училище готовит командиров главным образом для береговых батарей и что служить на кораблях нам не придется, это не вызвало энтузиазма. Но мы попали под начало опытных военных педагогов, тонко разбиравшихся во всех движениях молодой курсантской души. Среди них были такие яркие фигуры, как полковники Е. И. Жидилов и П. Ф. Горпищенко, впоследствии прославленные герои Севастопольской обороны. Под влиянием наших наставников мы полюбили свою профессию, свое грозное оружие, не знавшее разных в те времена.

Программа нашей подготовки была обширна: математика, физика, история партии, философия, русский и иностранный языки и длинный перечень военных дисциплин — от теории артиллерийской стрельбы и тактики до устройства стрелкового оружия. Жизнь текла по строгому распорядку. Кроме учебы — наряды и всевозможные хозяйственные работы, подготовка и участие в парадах в дни праздников. Все это требовало от курсантов большой усидчивости, упорства и хорошего здоровья.