Пётр Мельников - Они придут завтра

— А что с Петром Михайловичем? — спросил я Раковского.

— Личная драма… Трагедия, — руки Сергея Дмитриевича снова задрожали. — Первая жена, когда он был на Колыме, с кем-то спуталась. Он дал ей развод, и она уехала с любовником в Монголию. А вторая жена или не знала или скрыла от Петра Михайловича, что больна туберкулезом. Недуг но наследству передался сыну Мишутке… Мальчик умирал у него на глазах… Не надо бы Петру Михайловичу так расстраиваться… — Раковский перевел дыхание. — Понимаешь, чуть не каждый день фотографировал Мишу. Зачем было это делать? Хорошо, если для развлечения мальчика.

А по ночам плакал и все что-то писал… Он тут у меня как-то обронил блокнотик. Я нечаянно раскрыл его, прочел первые странички и ужаснулся… Похоронил Петр Михайлович и сына, и вторую жену… И сдал… Ходит ко мне. Как могу, пытаюсь вывести его из этого состояния.

— Что же было в блокноте?

— Ужасные слова… Нет, нет, пожалуйста, больше не спрашивай меня об этом.

Сергей Дмитриевич закрыл глаза. Эти записи П. М. Шумилова не выходят из головы. Почему и для чего он их запомнил?

«…Крепко и радостно уснул Человек, обольщенный надеждами. Тихо дыхание его, как у ребенка, спокойно и ровно бьется старое сердце, отдыхая. Он не знает, что через несколько мгновений умрет его сын в сонных таинственных грезах перед ним встает невозможное счастье…» «…Он не знает, что уже умирает его сын. Он не слышит, как в последней безумной надежде, с детской верой в силу взрослых, сын зовет его без слов, криком сердца: «Папа, папа, я умираю! Удержи меня!» Крепко и радостно спит человек, и в таинственных и обманчивых грезах перед ним встает невозможное счастье. Проснись, Человек! Твой сын — умер».

Сергей Дмитриевич знал, Петр Михайлович кое-что выписывал из прочитанных книг. Хорошо, если и это — не его, а чужие, горестные слова, подвернувшиеся так некстати и к месту.

Сергей Дмитриевич передал мне пожелтевший листок, вырванный из тетради. Рукой Петра Михайловича на нем было написано:

«7 июня, в пятницу, в 5 часов утра скончался Мишутка…»

— Юрий Александрович Билибин приезжал на похороны Мишутки… — снова заговорил Раковский. — Все успокаивал Петра Михайловича. Они переписываются, Петр Михайлович показывал мне письма Юрия Александровича, Плохо было с Петром Михайловичем. Инфаркт. Инсульт, кровоизлияние в мозг… И представьте, выкарабкался, отошел. Время врачует…

Да, Колыма так закалила ее первопроходцев, что какие бы беды и грозы, штормы и крушения не обрушивались на них после, они выстояли, сохранив до конца жизни свою яркую самобытность и поразительную индивидуальность.

Самой крупной фигурой в этой плеяде был и остается Ю. А. Билибин. Сергей Дмитриевич душевно радовался тому, что своим скромным трудом он, как прямой помощник по открытию Колымы и ученик по работе, наравне с другими геологами помогал крепнуть таланту исследователя и выдающегося ученого, автора классического труда «Основы геологии россыпей», одного из основоположников советской металлогенической школы и создателя первых металлогенических карт отдельных регионов. Лучший петрограф и знаток рудных месторождений своего времени, он внес огромный вклад в развитие советской геологии и учение о закономерностях размещения эндогенных полезных ископаемых в земной коре в пространстве и во времени. С именем Ю. А. Билибина связано создание отечественной золоторудной минерально-сырьевой базы. Его металлогенические идеи, его представления о западноевропейском типе минерализации и ее проявлении в платформенную стадию развития получили широкое признание в Советском Союзе и за рубежом. И разве только один он, Раковский, помогал Билибину? Все, кто работал с ним на Алдане, Колыме и Джугджуре! Какой бой за Билибина вели его друзья, видно из из письма в редакцию газеты «Индустрия».

«Нижеподписавшаяся группа горных инженеров (геологов-разведчиков), работающих продолжительное время по поискам и разведкам золота в Якутии и на Дальнем Востоке, — говорится в этом письме, — сочла необходимым обратиться к Вам со следующим:

Всем работающим в золотой промышленности известно, что только в годы Советской власти поиски и разведки на золото стали проводиться на научной геологической базе и благодаря этому были открыты такие крупные золотопромышленные районы, как Колымский, Аллах-Юньский, Индигирский и рудный Алданский.

Впервые поиски золота на строгой научной базе стали применяться а 1926 году в Алданском районе горным инженером Ю. А. Билибиным. Методика поисков и разведок на золото, применяемая впервые Билибиным, в дальнейшем им же и рядам других инженеров и геологов была перенесена на Колымский, Аллах-Юньский, Индигирский и снова в Алданский районы. Ограниченность числа работников (именно, тех, которые работали непосредственно с Билибиным) не позволила широко разнести методику по известным золотопромышленным районам и применять ее при поисках новых районов.