Кирилл Партыка - Аваллон

– Почему – здесь и сейчас? В разных местах и в разные времена. Не отсюда ли представления о загробном мире? Они ведь есть у всех народов без исключения. Доисторические контакты между континуумными фазами древние восприняли и истолковали в соответствии с уровнем тогдашнего сознания. Возьмем хотя бы то самое Беловодье, про которое сегодня говорили. Китеж-град, Эльдорадо, Страну Обетованную из Ветхого завета. Да мало ли что еще! Предки были уверены в их существовании. Кто-то там побывал, вернулся и рассказал об увиденном – тому есть письменные свидетельства. Но найти эти места никто и никогда не мог, если задавался целью. Потому что они открываются людям по велению законов, которые до сих пор нам не доступны. А что там, за гранью, каждый понимал в меру своего умственного и душевного развития. Кому-то мерещились несметные богатства; кому-то реки, текущие молоком и медом; кому-то святыня, скрывшаяся от супостата под водой, или благодатная страна где-то у берегов Каспия. Обрати внимание: в легендах люди, соприкоснувшиеся с иным миром, не только исцелялись от недугов, но и обретали всякие сверхвозможности.

Павлов перевел дух.

– Аваллон, – сказал Рязанцев.

– Что?

– Аваллон. Кельтский Остров блаженных. Стеклянный дворец. Яблоки, дарующие бессмертие. Там остановилось время. Там царит вечная молодость и счастье. Туда добрая фея Моргана перенесла короля Артура, смертельно раненного в битве.

– Далековато хватил.

– Отчего же? Если согласиться с тобой, каждой точке нашей континуумной фазы должна соответствовать точка фазы альтернативной, не так ли? Китеж, Эльдорадо, Аваллон, ваш Учум разнесены в пространстве, но суть части единого целого. Просто именно в этих местах твой сдвиг чаще всего устремлялся к нулю. Благодаря чему исцеляются смертельно раненые сохатые...

– …а люди, побывавшие за гранью, – подхватил Павлов, – либо сходят с ума, либо обретают экстрасенсорные способности. В зависимости от индивидуальных качеств и предпосылок. Едем дальше: почему контакты фаз участились? Не исключено, что этому способствуют природные катаклизмы: тайфуны, цунами, землетрясения и прочие прелести нашей эпохи. Включая потепление климата, загрязнение атмосферы, аномальное таяние песков Сахары…

– …и лесные пожары, от которых даже у нас, в городе, страшное удушье, здоровые болеют, а больные умирают раньше времени, – закончил Николай.

Павлов потянулся на своей койке, скрипнув старыми пружинами.

– Про пожары ты верно заметил. Гипотеза, конечно, абсолютно произвольная, если учесть, что нам не известен генезис явления. Но она, по крайней мере, способна хоть что-то объяснить. Кстати, раз тебе больше нравится Аваллон, пусть будет Аваллон. Но если воспользоваться результатами нашего мозгового штурма, можно пойти и дальше.

– Куда, например?

– Кто сказал, что проникновение носит односторонний характер?

– В смысле?

– В смысле – туда. А почему не оттуда? Ты полагаешь, там только деревья растут?

– Хочешь сказать – там водятся наши двойники?

– Почему обязательно двойники? Но кто-то водится, должно быть. Слышал про местные мегалиты?

– Про камни, которых никто не видел?

– Неправда. Видели многие. На озере есть островок. Сейчас там только щебень да кусты. Но еще в тридцатые годы записаны рассказы аборигенов о гигантских камнях на том острове. Позже туда ездил один художник. Он оставил описание и рисунки. Несколько огромных каменных арок, как в Стоунхендже, только размерами поскромней. Арки образуют анфиладу. У входа в нее заостренный каменный кол, а у другого конца – огромное каменное корыто, вытесанное из целой глыбы. Похоже на колыбель. Или саркофаг без крышки. Все это изрисовано какими-то письменами. Об этом, между прочим, есть упоминания и в научной литературе. Только сперва исследовать было недосуг – врагов народа ловили и делали из них зэков, чтоб Пионерск строили. Потом война. Потом покорение природы. В шестидесятых на том острове щебень стали добывать. Заодно и мегалиты извели в щебенку. На кой они кому нужны, когда кругом такие свершения?! Люди помнят: там еще долго поломанные плиты валялись, но со временем и их не стало. Позже по рисункам пытались расшифровать неизвестное письмо. Даже санскрит приплели, но так и не поняли, кто, когда и для чего на острове строил. Аборигены никаких каменных сооружений не делали, пришлые тоже ничего подобного после себя не оставляли. Но, поскольку памятника больше нет, возник классический вопрос: а был ли мальчик? Проще думать, что не было.