Кирилл Партыка - Аваллон

– Вот и нам пора. Если, конечно, после твоей медовухи я сумею встать на ноги.

– Это еще не все. Через неделю пошел я в те места капканы проверить. Перебираю лыжами и вдруг вижу: маячит за деревьями сохатый. Что за черт, думаю, откуда они сдуру понабрели? Скидываю карабин… На этот раз не промахнулся. Подхожу, осмотрел тушу. Вижу у него старая пулевая рана. Давно заросла, один шрам остался. Вроде, и ничего особенного. Только рана в том самом месте, куда я в прошлый раз попал. А главное – с такой раной вряд ли бы он выжил. Стал я свежевать тушу и нашел пулю. Пуля от эскаэса, как у меня. Не сильно и помялась. Я ее сунул в карман. Потом в поселке отстрелял еще одну. Когда появился участковый, попросил его в отделе показать обе экспертам: пусть сравнят. Он подозрительно покосился, но не отказал. А вскорости сообщил: обе от моего карабина, что, мол, за шутки?

– И что это значит?

– Ты меня спрашиваешь? Выходит, я смертельно ранил сохатого, он растворился в воздухе, а через неделю возник опять, живехонек и будто через полгода, судя по шраму. Вот и все.

– Тебя послушать, тут у вас какой-то Бермудский треугольник.

– Я углы не считал. Но странные вещи бывают и все в одном и том же месте. Из пропавших кто-то возвращается сам не свой, а кто-то и совсем не возвращается… Ладно, собираться давай.

Вечер они провели почти молча. Погода к ночи испортилась, стал накрапывать мелкий дождь, близкая стена тайги отозвалась тихим гулом под налетевшими порывами ненастья.

Рязанцев долго лежал без сна на своем топчане, пялясь в темноту и морщась от головной боли. Даже окно избы не выделялось на общем фоне, снаружи к нему прилипла осенняя таежная ночь – без огонька, без проблеска. Павлов притих на своей койке, но по его дыханию Николай догадывался, что приятель тоже бодрствует. Он не выдержал.

– Хорош притворяться.

– Да я и не притворяюсь, – ясным голосом ответствовал егерь. – Если б ты был баба, а я бы не хотел, тогда другое дело…

– Трепло! Ты мне наплел чепухи, а я теперь заснуть не могу. Получается, в том месте, куда упорхнул твой сохатый, его мигом исцелили?

Павлов помолчал, потом хмыкнул.

– Значит, ты поверил.

– А ты наврал?!

– Да упаси бог! Просто мало кто поверил бы. Ну да, творческий склад ума, повальное увлечением гороскопами…

– Плевал я на твои гороскопы! Ты не разглагольствуй, ты ответь.

– Так что тут скажешь? Ну, давай поупражняемся. Из чего ты заключил, что речь идет о месте? Быть может причиной всему не место, а время. Представим, что это оно исцелило сохатого, потому что пошло для него не так, как для меня. Он, действительно, прожил полгода. А я – всего неделю.

– Но ты сказал, что рана была смертельной.

Павлов повозился на своей койке.

– Ну, всяко бывает. Может не такая она была и смертельная, я не ветеринар.

– Не крути.

– Я и не кручу.

– Володя, – сказал Рязанцев, приподнимаясь на локте, – даю слово, что не буду смеяться. Я не просто так спрашиваю.

– А для чего?

– Потом объясню.

– Ну, шут с тобой! – Егерь завозился в поисках сигарет, чиркнул спичкой. – Предположим, что всякие антимиры, параллельные вселенные, другие измерения – не просто вымысел фантастов и бредни психов. Быть может, существует некая реальная основа, например, альтернативная фаза континуума, от которой нас отделяет пространственно-временной сдвиг.

Рязанцева удивили полузабытые преподавательские нотки, проступившие в голосе приятеля. Павлов все больше входил во вкус.

– Альтернативная фаза континуума во времени отстает от той, в которой живем мы, или, наоборот, опережает ее. А в пространстве существует в другой системе координат. В ней такая же местность с тайгой, сопками, озером. Только причинно-следственные связи, определяющие событийную канву, естественно, другие. Потому и деревья там никто не порубил, стоят они себе веками – нетронутые. Возможно, и естественные законы там реализуются иначе.

Но, предположим, разделяющий нас сдвиг не стабилен. Он может колебаться от неких не известных нам величин до нуля. И вот в точке этого самого нуля возникает совпадение параметров альтернативных фаз, создающее возможность контакта и диффузии. Если говорить незамысловатым языком фантастики, в такие моменты из нашего мира можно попасть в тот и обратно. Хотя, понятно, никакого того и этого мира не существует. Речь идет лишь о множественности восприятия единого континуума.

– И чего, интересно, ради именно здесь и сейчас повадился этот твой сдвиг устремляться к нулю? – поинтересовался Николай.