Маркус дю Сотой - О том, чего мы не можем знать. Путешествие к рубежам знаний

Например, взять вопрос о бесконечности Вселенной. Если он неразрешим, то Вселенная либо бесконечна, либо конечна и имеет такие размеры, что ее край навсегда останется за пределами нашего горизонта видимости и, таким образом, вне поля наших исследований. Если она бесконечна, к чему приведет работа в предположении о том, что она конечна, но слишком велика, чтобы ее конечность могла быть доказана? Тут интересно то обстоятельство, что если бы такое предположение порождало затруднения, – если бы оно противоречило существующим теориям или новым данным, – мы смогли бы доказать, что Вселенная бесконечна, и этот вопрос не мог бы быть неразрешимым. Разумеется, в математике такой способ прекрасно используется для доказательства идей бесконечности. Мы доказали, что квадратный корень из 2 не может быть выражен в виде отношения двух конечных чисел, исходя из предположения, что это так, и придя в конце концов к противоречию. Возможно, гипотеза бесконечной Вселенной – это единственное предположение, которое не приводит к противоречиям. Может быть, математика снова оказывается лучшим из имеющихся у нас средств исследования отдаленных пределов Вселенной.

На этом «рубеже» мы увидели, как математике удалось помочь нам ориентироваться даже в самой бесконечности. Поразительно сознавать, что бесконечность некогда считали непознаваемой и часто увязывали с идеей Бога. Декарт писал: «Ведь один только Бог может мыслиться мною положительно как бесконечный» [130]. И тем не менее поразительные открытия, совершенные Кантором в конце XIX в., дали нам возможность исследовать и сравнивать бесконечности. Бесконечность перестала быть недостижимой. Кантора не смущали те последствия, которые его исследование бесконечности может иметь для вопроса о Боге. Более того, он считал, что Бог избрал его, чтобы возвестить миру эти идеи о бесконечности.

Бесконечность играла и играет ключевую роль в исследовании существования Бога. Например, одно из доказательств существования Бога Фомы Аквинского, известное под названием космологического аргумента, утверждает, что все сущее должно иметь творца, но тогда это положение должно быть применимо и к самому творцу. Чтобы избежать бесконечной регрессии, следует признать, что Бог является решением задачи о первопричине. Но математика позволяет нам создавать все новые и новые бесконечности путем рассмотрения всех уже имеющихся бесконечностей и создания их объединения. Поэтому, в противоположность предположению Аквината, никакого окончания такой цепочки творцов не требуется. Каждый раз мы получаем нечто новое, и этот процесс никогда не прекращается.

Хотя математика успешно продолжает строить новые бесконечности из старых, даже математикам становится очень трудно представить себе масштабы нашей математической вселенной. Большинство из них ограничиваются работой на нижних уровнях бесконечного. Но мы знаем, что они составляют лишь часть никогда не кончающейся иерархии. Это создает некоторые трудности для тех, кто пытается определить Бога как «то, превыше чего ничего невозможно себе представить». В некотором смысле такая сущность невозможна, так как всегда существует способ создать нечто еще более великое. Но если вернуться к идее чего-то, превышающего человеческое воображение, то мы снова приходим к тому, чего мы, люди, знать не можем, – биологическим ограничениям нашей способности знать.

Итак, нашли ли мы к концу нашего путешествия что-то такое, про что можно категорически утверждать, что этого мы знать не можем? То, что мы считали непознаваемым, например вопрос о бесконечности Вселенной, на поверку оказывается не таким уж и неприступным. Математика может помочь нам доказать существование бесконечного при помощи вполне конечных средств. Поэтому, хотя нам, возможно, никогда не удастся исследовать или увидеть то, что находится за пределами конечной сферы, ограничивающей ту часть Вселенной, которой мы физически можем достичь, нам, предположительно, удастся узнать, что находится за ней, одной лишь силой разума.

Понимание природы времени до Большого взрыва было другим рубежом, казавшимся неприступным. Но и в этой стене открылись щели. Недавние достижения науки дали нам возможность строить теории и даже, возможно, получать экспериментальные данные о времени, предшествовавшем тому моменту, который мы считаем началом всего. И тем не менее вопрос о том, имеет ли время начало или простирается в прошлое бесконечно, по-видимому, еще нескоро спишут из учетных ведомостей науки.