Вахтанг Ананян - На берегу Севана

Ребята снова зажгли фонари и обследовали проход. Черные скалы в глубине своей были сложены не из гранита, а из мягких горных пород, и сейчас ребята ломами увеличили узкую щель до ширины обыкновенной двери. Затем они прошли в тот угол пещеры, где в прошлый раз ими была сделана в скале выемка. Сейчас, после того как здесь побывала строительная бригада, она стала во много раз шире и глубже. Теперь под этой ямой уже совершенно явственно бурлила, плескалась, кипела вода.

– А может, и в самом деле там котел с грешниками? – смеясь, сказал Грикор. – Чего доброго, мы душу кума Мукела выловим и отнесем в подарок деду.

– Брр!.. – вздрогнула Асмик. Она все еще не могла отделаться от чувства страха и боязливо жалась к Армену.

Храбрее всех были Сэто и Грикор.

– Не бойтесь, – успокаивал товарищей Грикор, – это вода, вода-пленница! Скоро мы дадим ей свободу. А ну, посвети, Сэто!

– Нет, светить нам будет Асмик, а мы возьмем ломы, – сказал Сэто, передавая фонарь девочке.

Пробираясь среди раскиданных взрывом камней, они вошли в выемку, под которой шумела вода. Светлый круг, отбрасываемый фонарем, падал на ее неровное дно.

Армен снял с себя куртку и накинул на плечи Асмик, все еще дрожавшей не то от страха, не то от холода.

– Не надо, – запротестовала она, – простудишься.

– Ну, что ты!.. Я буду работать. Мне скоро станет жарко.

Скинули свои куртки и горячо принялись за работу и Сэто с Грикором и Артушем.

На краю выемки с фонарем в руках стояла Асмик. Куртка Армена не помогла, девочка дрожала все сильнее и сильнее, и отбрасываемый фонарем круг света то и дело взметался и убегал из выемки.

– Э, это не дело, – наконец решил Армен. – Ты замерзнешь здесь, Асмик. Шла бы лучше домой, а с фонарем мы и без тебя управимся.

– Нет, нет, ни за что!

– Поди, поди… Ты там полезнее будешь. Поди пригляди за Камо, позабавь его.

– Нет! – еще раз сказала Асмик и покраснела до ушей. Хорошо, что свет фонаря падал не на нее и товарищи не заметили этого.

– В самом деле, – вмешался Сэто, – тебе не к чему здесь оставаться. Поди домой, а фонарь мы укрепим в камнях, и свет не будет плясать по земле, как сейчас.

Асмик наконец уступила. Сэто проводил ее до выхода из пещеры и помог взобраться на вершину скалы. Оттуда, уже одна, Асмик, подпрыгивая, как козочка, помчалась в деревню…

Войдя в село, Асмик остановилась в нерешительности. Идти домой?.. Нет, к Камо…

Дверь ей открыла мать мальчика. На ее исхудавшем лице светились счастьем большие, глубоко запавшие глаза.

Она обняла и поцеловала девочку, а Асмик прижалась к ее груди с таким теплым чувством, какое она испытывала, только ласкаясь к родной матери.

Мать Камо, в течение одного дня пережившая и великое горе и великую радость, тихо плакала.

Когда они обе успокоились, Асмик шепотом спросила, как чувствует себя Камо.

Как бы в ответ на ее вопрос, из соседней комнаты донесся бодрый, веселый голос:

– Иди сюда, Асмик, а не то я сам приду!

– Сумасшедший!.. Чего доброго, и на самом деле из постели выскочит. Еще рано ему! – в испуге воскликнула мать. – Поди к нему, Асмик-джан, поди.

Асмик вошла в комнату, где у широкого, светлого окна стояла кровать, на которой лежал Камо. Его большие черные глаза радостно сияли.

Асмик бросилась к нему и расплакалась.

– Ну-ну, хорошо, успокойся, – ласково погладил девочку по голове Камо. – А ты, мама, чего ты плачешь? Жив же я! И почему все, кто ни приходит, вместо того чтобы смеяться, плачут?.. Что за странный народ! Умирает человек – плачут, воскресает – плачут…

Асмик засмеялась сквозь слезы.

– Вот так хорошо! Смеяться надо.

Асмик села, смахнула слезы и только тогда взглянула на Камо.

Он был тот же. Те же красивые глаза, то же мужественное, но бледное сейчас лицо, словно провел бессонную ночь.

Мать Камо возилась на кухне, оставив ребят одних.

Они тихо беседовали.

– Что ты почувствовал, когда тебя ударило? – спросила Асмик.

– Что?.. Трудно передать словами… После взрыва мне показалось, что какая-то невидимая сила оторвала меня от земли, а по спине словно пробежала горячая вода. В это время я и ударился, верно, о камни. Как я упал и что было со мной после – не знаю: я ничего больше не чувствовал до тех пор, пока не пришел в себя здесь.

– Уф-ф… – вздрогнула Асмик. – Если бы ты знал, как тяжело было видеть тебя в таком состоянии!.. Неподвижный, окаменелый…

– Случалось с тобой так: видишь тяжелый сон, знаешь, что это сон, хочешь проснуться – и не можешь?.. А тут, когда я пришел в себя…