Олег Котенко: На берегу зеленого моря, у подножия желтых гор

Он шел домой, как всегда, уставший и разбитый. Мечтал только об одном: как сейчас придет, как снимет опостылевшие ботинки, ляжет на диван и ничего не будет делать… Чертыхнувшись, он поменял ключ: всегда путал ключи от верхнего и нижнего замков. В мыслях переигрывал прошедший день. И как он умудряется работать среди таких сволочей? Евгений Дмитриевич, ну пожалуйста, ну вы же лучший специалист… Пропадите вы все пропадом! Сорок лет всего, а уж на работе уважать начали. Рановато. Душой он чувствовал, что уважение не притворное, не видимость, и от этого становилось еще противнее. Дочь сидела на стуле, судорожно комкая окурок в пепельнице. Вот, зараза! — А я думаю, куда это мои сигареты деваются… — проворчал он, стремясь стать в позу. Но не выходило. На самом деле Евгений ничего не замечал, тюфяк. — Да ладно, пап, мне ж уже… — Сколько? — сорвался он. — Ну? Сколько? Дура ты! — Да ты чего? — она выпучила глаза. — Рот закрой! С отцом разговариваешь! Ладно, мать тебя манерам не научила, откуда ей знать — всю жизнь по мужикам бегала. И ты туда же? В шлюхи записалась? — Как ты смеешь! — Смею! — он чувствовал, как свинцовая тяжесть подкатывает к лицу изнутри. Вот, уже уперлась в кожу, давит, давит… — Смею! Она демонстративно схватила сумочку и направилась к двери — он и не думал вставать на дороге. Пусть чешет. Куда пойдет? Все равно домой приковыляет… Ему стало тошно от мысли, что он ее отец, что не смог воспитать как человека, что просто не способен на это. Что не подал личного примера, что женился на такой стерве, какой была ее мать. Пускай идет… Зазвонил телефон. — Алло… — Жень, ты? Узнал? Слышишь, приезжай, у нас тут все. Хочешь, Танюшка на машине подъедет? Она непьющая. — Не хочу. — Ну, тогда своим ходом — дольше ж выйдет! — Приезжать не хочу. — Да ладно тебе. У Сереги сегодня день рождения, забыл что ли? Обидеть хочешь? Короче, через двадцать минут ждем. Давай.

— Оглох?! — крикнул он в трубку. — Не хочу, сказал! — Жека, чего это ты? — оторопело спросили на том конце. — Пошел нахрен… Он бросил трубку, рванул за телефонный провод. Потом несколько секунд смотрел на медные кончики. Упал на кровать, уставился в окно. Там густел вечер, бело-красный зимний вечер. Холод. Сплошной холод, что на улице, что дома… А куда ж это Верка ушла без куртки? Простудится ведь. Впрочем, двумя этажами ниже подружка ее живет. Наверное, туда… Зря накричал, Витька хороший мужик, добродушный. И обидчивый. Может, позвонить да извиниться? Нет, тогда придется ехать, а как раз этого хочется меньше всего. Своеобразная компания, там всегда неловко. Будто стены душат. Встал, наугад схватил кассету, бросил в магнитофон.

Его недавно встретил я, Он мне родня по юности, Сидели, ухмылялися Да стукались две рюмочки.

Встал у окна. Не хотелось ничего. Впрочем, нет, одно желание было. Чтобы какой-нибудь старый и хороший друг, как в песне, которого не видел давно, вдруг позвонил в дверь. Он бы его впустил, нашел початую бутылку коньяка, извлек бы из серванта две рюмки дурацкой коньячной конструкции. И они бы сидели, выпивали, разговаривали. Коньяк бы быстро закончился и Женя взял бы в баре нераспечатанную бутылку «Союз-Виктана».