Константин Артемьев - Последний приют атамана Дутова

В Оренбурге грамотные люди ценились. Кобозев работал по специальности. Кроме того, входил в комиссию по строительству бараков для беженцев. Награждался за аккуратное, особенно – по финансовой части, ведение дел. Несмотря на большую семью, не бедствовал, даже отсылал деньги в помощь нуждающимся. И при этом оставался большевиком.

После Февральской революции Петр Алексеевич был избран комиссаром Ташкентской железной дороги, где, собственно, и работал. То есть фактически – начальником дороги. С мая 1917-го перебрался в Петроград, где занимал должность члена городской управы и главного инспектора Министерства путей сообщения во Временном Правительстве. Принял участие в Октябрьском вооруженном восстании. Получил вслед за Цвиллингом мандат на управление не только Оренбургской губернией, но и всем «Степным краем», читай – от Каспия до Западной Сибири. Мандат мудро подписал и у Ленина-Ульянова, и у Троцкого-Бронштейна (на всякий случай). После чего попросил у Льва Давидовича денег для организации работы на подведомственной территории. Тот достал из ящика письменного стола что-то около десяти рублей, чего не хватило бы даже на обратный билет. И в Оренбург новоявленный комиссар поехал по своему служебному железнодорожному удостоверению.

15 ноября 1917 года, в момент попытки Цвиллинга захватить власть в Оренбурге, опытный Кобозев пережидал события в Бузулукском отделении железной дороги, в своем рабочем кабинете. Похоже, арест единомышленников не застал его врасплох: в течение месяца, пока они сидели в общей камере, Кобозев аккуратно готовил к предстоящим боевым действиям самодельный бронепоезд, обшивая пассажирские вагоны стальными листами.

Вырвавшиеся на свободу Цвиллинг и Коростелев обрадовались и бронепоезду, и собранным Кобозевым отрядам красногвардейцев, которые по указанию Ленина прибыли из центральной России на борьбу с казачеством. И потребовали немедленно штурмовать Оренбург. Но воевать ни тот, ни другой не умели. А потому, как ни поливали огнем пушек ближайшие к железной дороге казачьи станицы, но от Каргалы бежали обратно в Бузулук.

Кобозев успокоил своих молодых коллег-революционеров, предложил накопить силы и делегировал Цвиллинга в Челябинск провести мобилизацию уральских рабочих и встретить «Летучий отряд» моряков Балтики. Этот отряд на настоящем, а не самодельном бронепоезде под руководством 20-летнего мичмана Сергея Павлова уже проутюжил и Челябинск, и Троицк, установив там советскую власть.

Вот с этой задачей Цвиллинг справился блестяще. Не только собрал в Екатеринбурге и Челябинске около трех тысяч солдат и ополченцев, но и организовал митинг на челябинском вокзале. Взял с митингующих по рублю и привез в Бузулук помимо солдат, матросов, винтовок, пулеметов еще и две с половиной тысячи рублей на революцию.

Тем временем из Самары подтянулись отряды Василия Блюхера. Теперь вся эта армия из более чем восьми тысяч штыков с дальнобойными орудиями мичмана Павлова уже могла атаковать и Оренбург.

У Дутова было всего три тысячи сабель. Все боеспособное казачье население находилось на германском фронте: немцы наступали на Петроград. В Оренбурге оставался Первый казачий полк, 16-летние юнкера и отряды прибывших в город станичников, вооруженных охотничьими ружьями. И практически не было огнестрельного оружия.

Бронепоезд на своем пути не щадил никого. По свидетельству красного комиссара Машина, прошедшего на нём вместе с Блюхером, Павловым и Кобозевым: «Ненависть станичников к железной дороге была такова, что они не только разбирали рельсы и шпалы, но и иногда разрывали насыпь» . Но железнодорожники чинили путь, и эшелоны двигались вперед. При этом Цвиллинг из руководителей сместился на ступень ниже, оказавшись рядовым комиссаром небольшого подразделения. Ну, не умел он воевать!

Быть может, потому что гражданская война у нас ещё практически пока не началась, обе стороны вели себя по-джентльменски. От станции Переволоцкой Кобозев послал Дутову ультиматум с требованием оставить город, дабы не разрушать его.

Атаман, как видно, тоже не хотел крови. Он понимал, что красной армии нужна железная дорога в Среднюю Азию. К тому же, оренбургские рабочие открыто симпатизировали большевикам, а купечество так и не помогло казакам деньгами для закупки вооружения и боеприпасов.

Последней каплей для Дутова стало предательство со стороны оренбургских мусульман, с которыми у него всегда были хорошие, взаимно уважительные отношения. За день до подхода красных, 17 января 1918 года, оружейные склады были захвачены мусульманами города, которые надеялись на создание при новой власти своей национальной автономии. Не видя поддержки у населения, Дутов вывел из Оренбурга казачий полк маршем на Верхнеуральск. Ополченцы вернулись в станицы. После короткого боя с юнкерами и форштадскими казаками город был взят.