Артур Аршакуни - Память воды. Апокриф гибридной эпохи. Книга вторая

– Не забывай, Пантера, – сказал он наконец, – кто из нас – старший командир, кто – подчиненный солдат, а кто – всего-навсего младший командир, следовательно – такой же подчиненный.

– Пантера, хватит, не заводись! – с досадой сказал Тит, с нетерпением оглядывая кувшин. – Командир, славный наш Луций Нигр, опцион ненаглядный, единственный и неповторимый, – так я налью?

Луций Нигр кивнул, проворчав что-то еще насчет дисциплины, и взял поданную ему Титом чашу.

– Ничего не понимаю, – сказал Тит, берясь за свою чашу, – что тут произошло за время нашего дежурства?

– Так вы действительно ничего не знаете? – Луций Нигр снова повеселел.

– Ничего, клянусь Гекатой!

– Торжественное построение всего легиона! – начал Луций Нигр, выпячивая грудь. – Лучники, пращники, иммуны, кавалерия, пехота… Аквилиферы – вперед! Вынос знамени и ларца с серебряным римским орлом! Ну, – это вам о чем-нибудь говорит?

– Праздник какой? – осторожно спросил Тит.

– Не иначе как наш строгий, но справедливый командующий хочет организовать себе триумф, – Пантера одним махом осушил чашу.

– Э, сначала он объявил, что каждый солдат легиона получает по три золотых сестерция, – продолжал Луций Нигр, – и сам, лично, принял участие в раздаче денег.

– О боги! – жестко усмехнулся Пантера. – Это, Тит, тянет не на триумф, а на скромную овацию 22 22 При триумфе награжденный вступал в город, стоя на боевой колеснице, с лавровым венком на голове, а при овации – пешком, в общем строю. .

– Ты дерзок, Пантера, не только ко мне, но и к командующему, – протянул Луций Нигр, – но я тебя прощаю, контубернал, потому что по его приказу легион получил три дня отдыха.

– Да что же такое случилось, Луций Нигр, ты можешь сказать, наконец? – Пантера отставил чашу и в упор посмотрел на опциона. – К Манам твою таинственность!

Луций Нигр откашлялся и погладил свой нос.

– Божественный Август занял свое место в пантеоне равных себе богов, – торжественно сказал он и выждал приличествующую паузу.

Пантера и Тит ошеломленно молчали.

– Преемником его власти и полномочий, – продолжил Луций Нигр, – сенатом объявлен…

– Германик! – в один голос воскликнули Пантера и Тит.

Луций Нигр досадливо поморщился и поднял руку.

– Да здравствует император Тиберий Цезарь Август! – возгласил он и споро скомандовал: – Тит, налей-ка всем.

Тит потянулся за кувшином. Из-за палаток послышались пьяные крики и визгливый женский смех.

– Неплохо, – сказал Пантера, – неплохо. По кувшину кислятины и три сестерция на брата. Цена хорошего вьючного мула, Нигр? И на три дня лагерь превращен в лупанар 23 23 Лупанар (лат.) – публичный дом. . И все довольны, верно?

– А ты сам чем-то недоволен, Пантера? – вкрадчиво спросил Луций Нигр. – Тем более что тебе полагается четыре с половиной.

– Да нет, почему? – Пантера пожал плечами. – Так где мои законные четыре с половиной сестерция?

– Да, – оживился Тит, – и мои три тоже.

Луций Нигр расплылся в широкой улыбке.

– Я их отнес на покрытие вашего долга, – сказал он, – вы что, забыли?

– Вот и славно, – усмехнулся Пантера, – начинаем новую жизнь, а?

– Да, – важно кивнул Луций Нигр, – потом отдельно собрали всех командиров манипул, центурий и декурий. Как раз про новую жизнь.

– И что? – спросил простодушный Тит.

– Извини, Тит, – захохотал Луций Нигр, – но ты не командуешь даже вьючной клячей в обозе нашего легиона, так что я промолчу.

– Поделись, а то вдруг забудешь, – сказал невзначай Пантера.

– Нет, – Луций Нигр покачал головой и прищурился. – Не забуду. Память у меня хорошая.

– Ну что ж, – сказал Пантера, – за неслыханную щедрость нашего нового императора и за твою отличную память!

И залпом осушил чашу.

* * *

Ты ошибся, Тиберий.

Начинать свое правление с преследования иудеев 24 24 Имеется в виду эдикт, согласно которому евреям запрещалось селиться в Риме. – это ошибка. Крохотная, незаметная, но ошибка. Кто они? Горсть песка в твоей необъятной империи?

И да, и нет.

Кто они?

Отсюда, сверху, хорошо видна суета

на улицах Верхнего города.

Так и есть, по пестроте одежд судя, – богомольная

деревенщина.

Писцы, торговцы, менялы,

тщедушный глава семьи, сопливый мальчонка,

купцы, учетчики. Тысячами нитей они привязаны к громадному колоссу, уходящему за облака, имя которому – Рим.

а она…

Нет, даже это пестрое и безвкусное самарянское одеяние

не скроет этих выдающихся – какое многогранное слово – прелестей. Воистину хороша!