Лана Петровских - Вискоза

– А как вы в Питер попали? Дед рассказывал, что внезапно исчезли из села…

– Это для тебя Питер, а для меня Ленин..град, мать вашу… Надька к себе звала, не хочу… До толчка сама дойду. А помереть хочу здесь, где кобель мой похоронен… Как узнала, что он отсюда, уж больно город этот люблю, так сломя голову понеслась за ним. Сволочь, увёз, горы золотые обещал… через год бросил с дитём… помер, как шавка подзаборная, в драке прирезали… Скоро встретимся, все там будем…

– А с ребёнком что?

Елена Васильевна, приподняв голову, рявкнула:

– Чего рану бередишь! Чего жилы тащишь? Ох, каково Надьке будет, когда узнает, кто муж-то… Лексееич, небось, как у Христа за пазухой, обласканный да пригретый, народил хамов в душу лезть… Пошёл вон, сучонок!

Нащупав пустую бутылку, рассвирепевшая женщина бросила её в закрывающуюся за Семёном дверь. Вопрос о секретных сторонах жизни Бажова оставался открытым. В запасе у Семёна был еще один день.

«Ничего, алкоголь к утру выветрится, старушка помягчеет, авось поведает что-нибудь о мистере БИНе».

В десять утра следующего дня Семён в квартиру Елены Васильевны не попал. Словоохотливые соседи с опытом понятых сообщили, что ночью пожилая женщина скончалась. Предположительная причина – удушье, без признаков насильственной смерти.

Раздавленный собственной совестью Семён набирал мобильный номер Ларисы трясущимися руками. Он неторопливо повторил сведения соседей по факту смерти и прервал разговор. Желая быть изгнанным за допущенное попустительство, Вискоза собрал дорожную сумку для возвращения в Москву.

Невероятным чутьём Лариса вычислила его на вокзале, и, как провинившегося школьника, наказывая молчаливым презрением, доставила до своего номера в отеле. Стянув с покорного Семёна одежду, она резкими движениями затолкала его в наполненную ванну, и, приводя в чувства, едва не утопила, приговаривая:

– Ты будешь у меня настоящим опером, а не сопливой девкой! Ты будешь работать с уродливыми свидетелями с удовольствием, ты перестанешь бояться смерти…

Когда Семён начал сопротивляться, она отпустила его, заставила выпить нарядные таблетки и уложила в кровать. Закурив сигарету, она откинулась в кресле и уставилась немигающим взглядом на мокрого мальчишку.

Спотыкаясь в словах, Семён рассказал подробности вечернего разговора с Еленой Васильевной. Не чувствуя поддержки со стороны Ларисы, он вдруг решил поведать о своём «соучастии» в заказном убийстве банкира Власова, у которого в студенческую неделю пытался отработать практику. Последним видением, посетившим засыпающую голову Семёна, была добрая, материнская улыбка Ларисы. Глаза горе-сыщика слипались, затягивая в тёмную бездну лекарственного сна.

Лариса убедила маму не посвящать Бажова в сложные отношения с родственницей, и после скоропостижных похорон все вернулись в Москву. Как и положено хорошему мужу, Иван Николаевич Бажов с приготовленным обедом встречал жену. Его недельное отсутствие осталось для неё незамеченным.

– Ничего не хочу знать о нём, потому расследование, Семён, можешь свернуть и выбросить на помойку, – шёпотом «отрезала» Лариса по телефону, наблюдая заискивающие порхания мистера БИНа перед матерью. – Усилия компенсирую компьютером.

Сотрудничество со сладкой и строптивой вумен возобновилось благодаря заказному письму со штемпелем государственного нотариуса спустя шесть месяцев, положенных для завещания.

– Ты вспоминал обо мне, смазливая мордашка?

Притянув Сёмино лицо, она продолжительно поцеловала в губы, напоследок чуть прикусив кусочек кожи. Семёна удивляла смена настроений и желаний Ларисы, когда феминистская холодность вдруг сменялась рабским подлизыванием.

Содержание письма гласило, что имущество покойной Елены Васильевны Румянцевой, а именно, личный архив и единственная картина с видом одинокой брошенной лодки принадлежат по завещанию младшей сестре Надежде Васильевне, а недвижимое имущество – детскому дому на Васильевском острове.

Иван Николаевич вызвался следовать вместе с женой. Навязанный Ларисой другой сопровождающий, командированный Вискоза Семён Андреевич, был представлен сотрудником юридического отдела компании «Лар и Ко».

Бажов заметно нервничал, переступая порог питерской нотариальной конторы. После необходимых процедур Надежде Васильевне была выдана опечатанная коробка и упакованный холст неизвестного художника. Надежда была удивлена рассказу нотариуса о заветном желании сестры передать квартиру именно детскому дому на Васильевском.