Василий Лягоскин - Далеко от Земли. Часть первая - Ученик Древних

– Мужчина, – негромко, но очень требовательно вернула его в обыденность киоскерша, – мне закрываться пора. Будете что-нибудь брать?

– Буду! – выпалил Никита Владимирович, и тут же чуть не поперхнулся – вспомнил, что последнюю мелочь выгреб недавно в лавке.

Уже положив толстую газету обратно на прилавок, он машинально открыл ее на развороте, сразу отметив среди бесчисленных объявлений, заключенных в многоцветные прямоугольники, одно, обведенное фломастером красного цвета. Фотографическая память отпечатала его в мозгу целиком, а огромный опыт работы в серьезных структурах позволил не показать лишней заинтересованности; не вздрогнуть, когда именно такую заинтересованность проявил другой человек, сидевший на скамье метрах в пятнадцати от киоска, и якобы равнодушно взиравший на колясочный променад. На самом деле – был уверен Никита – это была наружка, и следили именно за ним.

– Немало, видно, за мою голову отвалили генералу, – недобро усмехнулся полковник, закрывая, и вновь открывая газету на той же странице.

И почему-то он совсем не удивился, когда увидел, что выделенного объявления там уже нет.

– Значит, – подсказала ему чуйка, – это было написано исключительно для тебя!

– Кем? – опять не удивился полковник.

– Кем-то, включившимся в твою ИГРУ, – ответил, по сути, сам себе Чернов, – или включившим тебя в собственную. Не все ли равно? Главное, что это не их ИГРА.

«Их», кстати, стало больше. К топтуну, отдыхавшему на скамье, присоединились еще двое, очевидно вызванные первым. Никита Владимирович предполагал, что за «кино» развернется здесь после того, как он вместе с «первым» окажется за пределами прямой видимости. Продавщицу остановят, заставят вернуться в киоск, а потом буквально обнюхают каждый клочок из тех газет, что лежали на прилавке, и которых касались его руки. Потом, быть может (скорее – наверняка!), обследуют и всю остальную «начинку» несчастного киоска. Естественно, запугают пожилую женщину, заставят подписать кучу бумажек, и завтра допустят до места работы. Естественно, под неусыпным наблюдением.

Сам же полковник Чернов не собирался ни скрываться, ни совершать иных, столь же глупых поступков. Всю свою «диверсионную» деятельность он собирался проводить совершенно открыто. Ведь главное – содержание того самого объявления – было надежно скрыто в его голове.

Он «прочел» его в очередной раз на ночь, после скромного ужина в виде яичницы из трех яиц и пакета кефира с сушками. Объявление гласило: «Требуется Хранитель в горный заповедник. Работа на длительный срок по результатам проверки кандидата. Обращаться…». Короткий адрес в новом государстве под названием Таджикистан он повторять не стал; маршрут уже был вычерчен в мозгу, и, в общем-то, не требовал корректировки. Только материального обеспечения. Но с этим было не сложно. С утра полковник прождал полчаса в приемной генерала. Зашел к нему с заявлением на отпуск. Начальник лишь хмыкнул, и спросил, визируя заявление размашистой подписью:

– Где отдыхать собрался, полковник?

– В Таджикистан смотаюсь, товарищ генерал, – сообщил Никита сущую правду, – поохотиться хочу. На козлов. Винторогих.

– Там сейчас постреливают, – осторожно заметил Смирнов, – а давай я тебе попутчиков посоветую. У меня пара бойцов тоже в отпуск собралась. Не знают пока куда. Они, кстати, к твоей группе будут прикомандированы. До конца.

Никита Владимирович не стал уточнять, какого именно конца. Не выказал ни радости, не огорчения. Совершенно ровным голосом сообщил:

– Не возражаю, товарищ генерал. Я с ребятами договориться хочу, из двести первой дивизии. Чтобы подбросили попутным бортом. Они как раз там квартируют.

– Я помогу, – пообещал Смирнов.

Парни – два капитана – назвались Петром и Алексеем. Были они немногословными, и оставляли чувство надежности и силы.

– Как будто рядом с гранитными скалами стоишь, – почувствовал в первую их встречу полковник, – спрятаться можно, не сдвинешь.

Впрочем, они оказались вполне подвижными, тренированными. А еще – хорошо подготовленными на все случаи жизни. Без них бы Никита Владимирович, впервые попавший в горы, ощутил бы все «прелести» первобытной жизни. Они действительно охотились; Петр даже подстрелил из Калашникова какую-то горную козу. Смолотили в три приема за милую душу. И другие продукты, с которыми поделились вояки с российской базы, уже подходили к концу. Как и сам отпуск, кстати. Остаться голодным Никита не боялся. Предполагал, что у парней есть достаточно мощные средства связи; да и чуйка подсказывала – защитников, а вернее, надзирателей с ним не двое, а гораздо больше. И то, что он ни одного из остальных не заметил, говорило лишь об их отличной подготовке. Вопроса – зачем генерал Смирнов вообще согласился на такую авантюру (где-то недалеко действительно постреливали, и очень серьезно) – полковник себе не задавал. Он двигался по определенному маршруту и, наконец, достиг первой точки – горной деревушки (кишлака!) Кзылсой. Из-под наслоений памяти вылез детский опыт общения с ташкентскими аборигенами. Отморозки были еще те – особенно по отношению к детдомовцам. Из тех далеких лет пришел примерный перевод.