Василий Лягоскин - Далеко от Земли. Часть первая - Ученик Древних

– Спи. Прямо здесь. Завтра рано выходим.

– Спокойной ночи, – успел буркнуть гость в спину застывшего на мгновение в дверном проеме Мулло Закия.

Затем он вытянул ноги из под столика, с которого шустрая хозяйка (или кем она там приходилась хозяину?) успела утащить пустую посуду вместе со скатертью (дастарханом!), и растянулся на одеялах прямо там, где сидел. Никита прислушался к организму – выйти по нужде пока не требовалось, поэтому он с великим удовольствием смежил веки, и растворился в здоровом сне. В первый раз с того самого дня в кабинете генерала, кстати.

Вставать пришлось действительно очень рано. Небо над горами еще было усыпано звездами, а восточная их часть даже не заалела. Вот теперь полковник зашустрил, почти побежал в выделенный таким же глиняным забором «уголок для раздумий».

– Позавтракаем в пути, – коротко бросил ему Мулло, взяв под узду первую из двух навьюченных объемистыми вьюками лошадей. Вторая была привязана к седлу первой длинной веревкой.

– Вообще-то я на лошадях не очень, – предупредил Мулло Закия Никита.

– Мы на них не поедем, – отрезал хозяин, – трое суток по горам ни один конь не выдержит – если будет еще человека везти. Они и так немало на себе несут.

– Ну и хорошо, – вслух обрадовался полковник.

Уже через пять минут, как только недлинная кавалькада миновала последний глинобитный дом, он показал на яркий огонек костра, оставшийся за противоположной околицей кишлака:

– Там меня люди ждут. И не только они. Искать будут.

– Пусть ищут, – пожал плечами Мулло…

Эти трое суток запомнились бесконечными спусками и подъемами на склоны гор; отвесными стенами ущелий и ледяными даже на взгляд потоками неглубоких, но стремительных горных речек, которые приходилось форсировать, все же вскарабкавшись на лошадь. Дело, в общем-то, оказалось нехитрым, но полковник резонно предположил, что протрясись он в седле, которыми были «оборудованы» лошади, хотя бы полдня… Так же он с немалым удивлением понял, что прошел эти дни по совсем нелегким тропам на удивление успешно. И даже ноги, чуть гудевшие к исходу первого дня путешествия, к его окончанию, кажется, даже требовали продолжения пути. Но Мулло, чья спина маячила перед глазами все эти дни, вдруг остановился, и сказал:

– Все! Пришли.

Уже вечерело, и Никита Владимирович шагнул вперед, остановившись рядом с проводником, который застыл – словно наткнувшись на непроходимую прозрачную стену.

– А ведь действительно, стена, – протянул негромко Черных, проведя перед собой рукой.

В ладони как-то сам собой оказался ножик, купленный за триста двадцать восемь рублей. Лезвие словно прорезало эту стену, подобную пузырю, а сквозь пальцы, сомкнутые на рукояти, было видно, как налились внутренним интенсивным светом ярко-алые и темно-вишневые сейчас, в вечерней полутьме, полосы.

Позади негромко охнул Мулло. Ножика, который полковник держал перед собой, он видеть не мог.

– Значит, – решил Никита, – так он отреагировал на новое действующее лицо этой вечерней пьесы.

Из тьмы узкого ущелья, от каменной отвесной стены отделилась темная тень, которая с каждым шагом принимала обличье обычного человека.

– Нет, не совсем обычного, – констатировал полковник, когда хозяин здешних мест остановился напротив, в двух шагах.

Чернов поклонился – не низко, но достаточно уважительно.

– Добрый вечер, – приветствовал он хозяина, – я по объявлению. Меня зовут.

– Я знаю, – изобразил ответный поклон незнакомец, отвечая на чистом русском языке, – полковник Чернов Никита Владимирович, человек, который потерял свое место в мире.

– Можно подумать, что я его здесь найду, – буркнул Никита; естественно про себя, чтобы не обижать хозяина.

– Найдешь, – кивнул тот, отчего его темная борода потекла вниз волнами.

Роскошная была борода – один в один как у ассирийских владык из учебника по истории за седьмой класс. Но это обстоятельство лишь мелькнуло краешком по сознанию Никиты, гораздо интересней и необычней было…

– Нет, – рассмеялся негромко безымянный пока хозяин, – я не умею читать мысли. Просто все это написано на твоем лице. А это я читать умею. И предполагать тоже. Да и ты умеешь. Или научишься. Да, да – здесь. Ведь ты останешься.

Это не было вопросом; констатацией факта, в котором Никита Владимирович теперь тоже не сомневался.

– Меня зовут Закария, – наконец представился хозяин гор, – пойдем со мной.

Мулло за спиной еще раз икнул; видимо, перед ним хозяин прежде не представлялся. А полковник поднял ногу, и… тут же опустил ее обратно, услышав строгое: