Василий Лягоскин - Далеко от Земли. Часть первая - Ученик Древних

Настроение утром было замечательным. Встали разве чуть позже, чем в кишлаке, с Муллой Закия. Утренние процедуры (Никита в ванной комнате с содроганием вспомнил кишлачный туалет), достаточно плотный завтрак – для Чернова; Закария позавтракал весьма скромно. И вот они уже на тропе, разрезают своими телами прохладный и густой, напоенный ароматами трав горный воздух. Вдруг запела ранняя пташка; ей вторила другая, громче. Никита шел, инстинктивно ставя ноги в нужные места на едва заметной среди камней и трав тропе, и улыбался – достаточно глупо, на собственный взгляд. И не собирался сгонять с лица эту счастливую улыбку. Закария, неторопливо шагавший впереди, молчал, не мешал Никите заполняться первыми, самыми верными впечатлениями.

– А ведь он сейчас вспоминает свой первый день здесь, – внезапно понял полковник, – и это действительно нетрудно – читать другого человека; особенно, когда тот позволяет это.

Закария на этот раз не отреагировал. Наконец, ближе к обеду, они дошли до вершины утеса, вокруг которого серпантином вилась труднопроходимая тропа. Эта вершина представляла собой плоскую площадку идеально отполированного камня размерами не больше залы в его новом доме.

– Камешек-то отполирован ветрами, дождями, и еще – самой мягкой частью человеческого тела, – с доброй улыбкой сыронизировал Никита Владимирович, бесстрашно обходя площадку по самому краю – в то время, как хозяин горной долины усаживался посреди нее прямо на камень.

Чернов невольно отшатнулся от дальнего, северного конца площадки. Там, глубоко внизу ревел поток, разбивающийся о скалы. Упади туда человек – жизни в нем осталось бы не дольше, чем несколько мгновений.

– Это уже за пределами долины, – сообщил Закария, наконец-то застывший на своем жестком ложе, – а теперь слушай, и запоминай. Повторить будет некому. Я – Хранитель. Храню мир и спокойствие на Земле. Предполагаю, что я не один такой, как и подобных мест на нашей планете.

– От кого?! От кого ты хранишь все это? – невольно вырвалось из груди полковника, взмахнувшего руками так, словно он хотел заключить в объятия целый мир.

– Не знаю, – признался Хранитель, – не знаю, откуда придет враг… если вообще придет. Не знаю также, что именно предстоит сделать мне, если он, или они все же появятся.

– Значит, – сделал вывод полковник, – враг, как ты его называешь, здесь еще не появлялся.

– На моей памяти нет, – покачал головой Закария, – хотя я тут не очень и долго. Помню деда Мулло Закия. Он так же, как и его сын, а теперь внук, носил сюда все, необходимое для жизни. Ну, еще и то, что я заказывал. Мне, кстати, не так много и нужно было.

Никита улыбнулся, вспомнив оружейку в доме, но промолчал. Впрочем, улыбка тут же сползла с лица; он вдруг понял, что вполне здоровому, полному сил мужчине с внешностью древних ассирийцев много больше ста лет – если верить его словам.

– Можешь не верить, – чуть пожал плечами Закария, – потом убедишься. А лет мне – почти двести. И я устал. Устал каждый день ждать, когда наступит миг моей битвы. Как видишь, такой не настал. Если веришь в богов, Никита, молись, чтобы и тебя не застал такой час. А так – живи; обживай теперь уже свой дом и долину. Раз в месяц будет приходить Закия, а потом его сын, и внук. Ты почувствуешь, когда он будет подходить. Лучше не показываться ему на глаза. Впрочем… в любой момент можно уйти отсюда. И потом, наверное, всю оставшуюся жизнь жалеть об этом. Не знаю… я сотни раз подходил к границе, и столько же раз возвращался сюда. Все рассказать не в силах. Наверное, для каждого Хранителя служение проходит по своему. Свое ты определишь и поймешь сам. Со временем. А пока… иди домой. Сегодня меня не жди.

Чернов двинулся к едва заметной тропинке, и тут же замер, подчиняясь новой команде Закария:

– Стой! – пауза длилась, и длилась; наконец, Хранитель промолвил – совсем не то, что хотел поначалу сказать (так понял Никита), – нож у тебя… особенный. Храни его. Предчувствую, что он тебя выручит.

Полковник кивнул. Обернулся на пару секунд, и пошел вниз, мотая головой, словно конь, отгонявший слепней. Так Никита Владимирович выгонял из головы картинку, запечатлевшую фигуру Хранителя на фоне кроваво-красных лучей заходившего солнца. Картинка была та еще. Закария висел в воздухе, скрестив ноги, и между ним и каменной площадкой солнечные лучи свободно проходили, освещая пространство не меньше двадцати сантиметров в высоту. Полы халата, который своим видом тоже напоминал о давно минувших веках, были заткнуты за пояс, и совершенно не мешали разглядывать в этот проем далекие снежные пики одной из среднеазиатских республик. Какой именно – полковника это уже не интересовало.